Европа и Россия. Тысяча лет противостояния. Карл Генрих Маркс
место столько придирок и препирательств, и будет согласован лишь между министром и мною, и что это лицо уверено, что мы будем удовлетворены условиями торгового договора, если только пункт о Турции будет включен в договор о союзе. Мне также было сказано, что в случае нападения испанцев на Португалию мы сможем иметь за наш счет 15 000 русских для посылки туда. Я должен просить Вашу светлость ни в коем случае не упоминать г-ну Гроссу о секретной статье датского договора… Этот джентльмен, я боюсь, не является доброжелателем Англии».[9]
Петербург, 16(27) августа 1782 г. «(Личное)…По прибытии сюда, я нашел двор совершенно не таким, каким мне его описывали. Не было никакой симпатии к Англии, напротив, весь его дух был совершенно французским. Прусский король Фридрих II, к которому императрица Екатерина тогда прислушивалась, использовал свое влияние против нас. Граф Панин усиленно поддерживал его. Ласи и Корберон, посланники Бурбонов, хитрили и интриговали: князь Потемкин находился под их влиянием; а вся клика, которая окружала императрицу – Шуваловы, Строгановы и Чернышевы, – была тем, чем она остается и сейчас garcons perruquiers de Paris (парижскими парикмахерскими подмастерьями (франц.) – Ред).
Обстоятельства благоприятствовали их стараниям. Помощь, которую Франция притворно оказывала России в урегулировании ее споров с Портой, и совместные действия обоих дворов непосредственно после этого в качестве посредников в Тешенском мире немало содействовали их взаимному примирению. Я поэтому не был удивлен, что все мои переговоры с графом Паниным с февраля 1778 г. до июля 1779 г. не имели успеха, так как он желал предотвратить заключение союза, а не содействовать ему. Тщетно мы делали уступки для достижения этого. Панин всегда создавал новые затруднения, имел всегда наготове новые препятствия. Между тем мое явное доверие к нему принесло весьма серьезный вред. Он воспользовался им, чтобы передавать в своих докладах императрице не те слова, которые я употреблял, и не те чувства, которые я в действительности выражал, а те слова и те чувства, которые он желал, чтобы я употреблял и выражал.
Он столь же старательно скрывал от меня ее мнения и чувства. Изображая ей Англию упрямой, заносчивой и скрытной, он описывал мне недовольство и возмущение императрицы нашими стремлениями и ее безразличие к нашим интересам. И он был так уверен, что этим двойным искажением закрыл все пути к успеху, что когда я представил ему испанскую декларацию, он осмелился официально заявить мне, «что Великобритания своим собственным высокомерным поведением навлекла на себя все свои несчастья, что они теперь достигли предела, что мы должны согласиться на любые уступки для достижения мира и что мы не можем ожидать ни помощи от наших друзей, ни снисхождения от наших врагов». У меня было достаточно выдержки, чтобы не проявить своих чувств по этому поводу…
Не теряя времени, я обратился к князю Потемкину, и при его содействии
Горацио Уолпол характеризует свою эпоху следующими словами: “В то время было принято платить услугой за услугу”. Во всяком случае из текста будет видно, что таким способом Россия вела свои дела с Англией. Граф Сэндвич, которому сэр Джордж Макартни мог осмелиться адресовать вышеприведенное донесение, отличился через десять лет, в 1775 г., уже как первый лорд адмиралтейства в министерстве Порта, своей энергичной оппозицией предложению лорда Чатама о справедливом урегулировании американских осложнений: “Он не мог поверить, чтобы это” (предложение Чатама) “исходило от британского пэра, оно казалось ему скорее делом какого-нибудь американца”.
В 1777 г. мы видим, что Сэндвич снова куражится. “Он скорее поставит на карту все до последней капли крови, а также до последнего шиллинга национального достояния, чем допустит, чтобы Великобритании бросали вызов, запугивали ее и диктовали ей условия ее непокорные и мятежные подданные”. Граф Сэндвич играл главную роль в вовлечении Англии в войну с ее североамериканскими колониями, с Францией, Испанией и Голландией, однако Фокс, Берк, Питт и другие, как мы видим, постоянно обвиняли его в парламенте в том, что морские силы недостаточны для защиты страны; что он намеренно выставляет небольшие английские силы там, где, как ему известно, неприятель сконцентрировал крупные силы; что он чрезвычайно плохо управляет всеми своими департаментами и т. д.” (см. прения в палате общин 11 марта 1778 г.; 31 марта 1778 г.; предложение Фокса в феврале 1779 г. о вынесении порицания лорду Сэндвичу; обращение к королю 19 апреля 1779 г. об отстранении лорда Сэндвича от должности за нерадение по службе; предложение Фокса 7 февраля 1782 г. с указанием на очень плохое управление морскими делами в течение 1781 года). В связи с этим Питт приписывал лорду Сэндвичу “все наши несчастья и позорные неудачи на море”. Правительственное большинство против этого предложения составило всего 22 голоса при 388 членах палаты. 22 февраля 1782 г. такое же предложение против лорда Сэндвича было отвергнуто большинством лишь в 19 голосов при 453 членах палаты. И действительно, управление графа Сэндвича было таково, что более 30 выдающихся офицеров оставили морскую службу или заявили, что они не могут служить при существующих порядках. Фактически в течение пребывания его в должности существовали серьезные опасения за последствия разногласий, распространенных тогда во флоте. Кроме того, графа Сэндвича открыто обвиняла в казнокрадстве, и, насколько можно судить по косвенным уликам, это обвинение подтвердилось (см. прения в палате лордов 31 марта 1778 г.; 19 апреля 1779 г. и т. д.). Когда предложение об отстранении его от должности было отклонено 19 апреля 1779 г., тридцать девять пэров заявили протест.