Двадцатый год. Книга первая. Виктор Костевич
знаю. Тате говорит, он кошмарно одаренный и заткнет всех кацапов к себе за пояс.
Костя содрогнулся. Вот опять. И тут. Откуда она берется, эта неизбывная мерзость? Но малышка ведь не виновата, она повторяет глупости взрослых. Не кончавших классических гимназий и кадетских корпусов – не кончавших даже коммерческих училищ. А эти ничего не кончавшие взрослые и есть тот самый народ, по коему лили слезы три поколения русской интеллигенции. Так-с.
– Зачем же затыкать, Рейзеле? – сказал Ерошенко как можно ласковее. – Музыку играют не для того, чтобы затыкать. Музыку играют, чтобы радовать людей.
– Ты умный, дядя, – похвалила Костю девочка.
Геннадий вернул меломанов на землю.
– У Алешки, вон того, батя офицером был.
«Я тоже, мальчик, был офицером», – сообщил бы Костя при других обстоятельствах. Но промолчал, чтобы не оказать сомнительной услуги несчастному отцу несчастного Алеши.
– Почему его не набилизовали? – поставил Геннадий вопрос ребром. – Офицерóв когда не кокают, набилизуют. – Не дождавшись ответа, проявил великодушие. – Хочешь моим поиграем? – И протянул Ерошенко красивый золингенский нож с перламутровой рукоятью.
Костя повертел дорогую вещицу в руке.
– Ну что же, юноша, давайте.
* * *
Что с тобой, солнышко? Опять глаза на мокром месте? Возьми себя в руки, читай. Это же счастье, Баха. Мама.
Датировано прошлым октябрем. Киев тогда занимали добровольцы, что и позволило доставить письмо по назначению. Да что ж такое, где платок? Забыла в гостинице, черт.
«…Нашим странствиям пришел конец. Мы уже несколько месяцев в Варшаве, и если бы не нынешние трудности, давно бы вам сообщили. Живем теперь на новом месте, на Мокотове, в дедушкином доме. Прежнюю квартиру не потянуть.
Мы, то есть я, Кароль и Маня, покинули Ростов в феврале, не дожидаясь прихода тех, которые, впрочем, так и не пришли. Из Таганрога переправились к бывшим союзникам в Керчь, из Феодосии – в Констанцу. Из Румынии поездом, через обрезанную Венгрию и новорожденную Чехословакию добрались до возрожденной Польши. Теперь, когда бывшие союзники эвакуировали Крым и Новороссию, а красные заняли и снова оставили юг России, нельзя не признать, что мы проскочили весьма удачно и не увидели множества новых ужасов. Главным нашим страхом остается судьба нашей Баськи. О ней мы располагаем лишь отрывочными известиями. Она остается на прежнем месте и, как многие, служит в каком-то учреждении».
Бася невольно улыбнулась. Мама писала максимально корректно и осторожно. Избегая точных определений и никак не выражая отношения к происходящему. Чтобы не задеть адресата и в случае чего не подвести. «Не дожидаясь прихода тех, которые так и не пришли» – это, понятно, о прошлогоднем наступлении красной армии на Ростов. Союзники по Антанте названы на всякий случай бывшими. Бася «остается на прежнем месте» – Старовольские поймут, что в Москве, но «в каком-то учреждении» – тут уже не догадается никто. Дошло ли до мамы с папой отрывочное известие о Басином недобраке? Хорошо, если нет. «Прежнюю квартиру не потянуть… на Мокотове, в дедушкином доме».