Пастухи чудовищ. Антон Корнилов
кустах… скорченных, закостенелых, поседевших, с застывшими остекленевшими глазами. Хотя, бывает, уведенные и возвращаются. Только уже совсем не такими, какими были раньше. А мертвыми.
Вообще разновидностей зверья много. Зверье охотится на людей, но не с целью их сожрать. Это так, для простоты говорят, что они жрут. Убить могут, разорвать на куски, но человеческого мяса они не едят. Не плоть или кровь их интересует. Они выклевывают, выгрызают, высасывают из людей нечто другое, нечто большее.
А опустошенные человеческие оболочки, бездумные мясные манекены, отравленные неведомым звериным ядом, еще долго способны двигаться, совершать какие-нибудь действия, имитируя жизнь. Их принято называть порчеными. И, прямо скажем, лучше человеку с таким порченым не встречаться…
Городские одинаковые пятиэтажки остались позади. Мы углубились в частный сектор, в лабиринт узких извилистых улочек, по обе стороны которых громоздились несуразные, сооруженные из чего попало заборы. Из-за этих заборов, то деревянных, дополнительно укрепленных проволокой и гнутой арматурой, то сбитых грубо, но прочно из разнокалиберных металлических лоскутов, то каменных или кирпичных с остроконечными стеклянными осколками, торчащими из цементирующего состава, настороженно выглядывали крыши домов. Если где-то недостаточная высота ограды и позволяла увидеть окна, то те окна обязательно были или забиты досками, или заперты надежными ставнями.
Нет, это не от зверья защита. Зверье в человеческое жилище не войдет, если сам их не пустишь. Это защита от своих же, от человеков. Работы теперь мало, а жрать всем хочется. Вот окраина и стала понемногу переходить на натуральное хозяйство. Огороды, сады… Некоторые, кому условия позволяют, даже скотину разводят, коз там, овец… А уж куры или утки почти у всех есть.
А там, где куркули завелись, всегда найдутся те, кто поможет им немножко облегчиться. Поэтому мало пропитание себе вырастить, надо его еще и уберечь, чтоб другим не досталось. На копов-то надежды никакой, они, копы, у населения заявления по поводу стыренного ведра картошки или пары цыплят даже не принимают, поскольку в таких случаях улики злоумышленниками уничтожаются оперативно. Вот жители частного сектора и вынуждены держать оборону самостоятельно. Папахен рассказывал, что когда-то воровство черешни-малины-яблок с соседских огородов считалось исконной мальчишеской забавой. Теперь даже слышать такое странно. Попадись только хозяину в его дворе – покалечит не задумываясь. Какая уж тут забава…
– Далеко еще? – вдруг спросил меня Макс.
Мне показалось, что он нервничает.
– Сейчас колонка будет, – сказал я. – Оттуда налево и вниз пару кварталов – и все, мы на месте. Недалеко, в общем.
Мы вышли на перекресток, где была установлена водопроводная колонка, у которой – по причине отсутствия другого источника воды поблизости – обыкновенно с утра до вечера толпился народ с ведрами,