Гостинодворцы. Купеческая семейная сага. И. И. Мясницкий
благословение. А чтоб тебе лучше было наблюдать за директором, бывай у него почаще, я уж об эвтом ему писал, чтобы тебе не было скучно… Твой отец Афанасий Аршинов».
Сергей вспыхнул и затем побледнел.
Он сразу понял отцовскую механику. Его под благовидным предлогом удаляли на фабрику затем, чтоб он не мешал в Москве сватовству брата, а здесь, на фабрике, посещая ежедневно директора и сталкиваясь невольно с Алисой, он от одной только скуки мог увлечься ею и невольно сделать то, чего хотел старик Аршинов.
– За какого же он меня, однако, дурака считает! – с горечью проговорил Сергей, разрывая на сотни кусков отцовское письмо. – Воображает, что я поверю ему и прельщусь его доверием. Доверие! Хорошо доверие! Быть шпионом директора! Господи! Да когда же, когда я вырвусь из этого проклятого болота! Бежать, бежать без оглядки из темного леса. Идти в дворники, в поденщики, в бурлаки, только бы не знать этих каждодневных оскорблений и подлостей! А Липа? Бедная моя! Что с тобой они теперь делают? Одна, без воли, без защиты. Я, кажется, с ума сойду! С ума сойду! – простонал Сергей, входя в свою комнату и бросаясь на постель. – Надо написать ей! – вскочил он, подбегая к столу. – Пошлю это письмо Аркадию Зиновьичу, а тот передаст его.
– Сергей Афанасьич! – проговорил Андрей за спиной Сергея.
– Андрей? – повернулся тот. – Это ты? Голубчик, я напишу письмо, а ты снеси его на станцию и отправь в Москву.
– Слушаю-с.
– Приди чрез полчаса, не мешай мне.
– Слушаю-с. Только там сичас, Сергей Афанасьич, от ди-лехтура пришли.
– Что ему от меня нужно?
– А как же-с, насчет обеду-с… Кушать просят-с.
– Пошли ты, Андрей, всех их к черту… Слышишь?
– Слушаю-с. Это я могу с удовольствием.
– Скажи, что я занят, сыт и, вообще, не пойду к ним.
– Слушаю-с. Да уж я их вот как уважу, пущай чувствуют, потому Степаныч в большой обиде, готовил вам обед, а вы к дилехтуру…
Андрей повернулся и вышел, размахивая руками:
– Вот тебе и тулуповская повариха, не заладила! Да где ей супротив нашего Степаныча! Не выстоит!
«Дорогая моя! – писал Сергей Липе по уходе Андрея. – Нужно ли писать тебе о том, что я люблю тебя и как люблю тебя. Твое сердце лучше и больше всяких писем знает и чувствует всю беспредельность и глубину моего к тебе чувства. В моей душе, в моем сердце нет ни одного уголка, который не был бы занят тобой, моя неоцененная Липа. Мои губы и во сне, и наяву шепчут всегда только три слова: „Я люблю тебя“. Я счастлив, любя тебя, и хочу быть счастливым на всю жизнь… Неужели ты сама этого не хочешь? Надо бороться, моя дорогая, и биться за свое счастье до последнего вздоха. Впрочем, твое сердце подскажет тебе, что надо сделать для того, чтоб завоевать это счастье. Я верю тебе и жду той минуты, когда мы, может быть, и измученные борьбой, но счастливые, как никто в мире, подадим друг другу руки и скажем друг другу на людях: „Я люблю тебя!“»…
Прощай, мой ангел, мое счастье, моя жизнь. Люблю тебя, верю и схожу с ума от тоски.
Твой Сергей».
Сергей