На заработках. Роман из жизни чернорабочих женщин. Николай Лейкин
головы мешки или котомки со своим немудрым имуществом, но четыре боровичские женщины вышли из избы на огород потолковать об Арине и Акулине.
– Чего ты-то, дура, уходишь с огорода?! Тебя ведь хозяин не отказывал, – говорили две землячки Акулине.
– Не могу я, милые, Арину одну оставить, – отвечала Акулина. – Как я ее одну по Питеру пущу слоняться, место искать, коли я выбожилась и выклялась ейным отцу с матерью, что до тех пор при ней буду, пока ее на место не предоставлю. Да и что за радость здесь за пятиалтынный служить! Авось найдем что-нибудь получше. А найдем получше, так, может быть, и вас переманим отсюда, может быть, и вам что-нибудь хорошее найдем. Ведь хлеба ищут, матери мои, хлеб хороший так, зря, не дается. Ведь мы, как пришли в Питер, то только на три огорода и сунулись, на двух нам отказали, а на третьем мы и остались. Поищем еще где-нибудь. Вы оставайтесь покуда, заживайте прописку паспорта и больничные, вам нет расчета уходить, а мы побродим.
– Да конечно же, поживем, – согласились две другие женщины. – При месте ли или без места! Здесь все-таки харчи и пятиалтынный в день, а бродить по городу, так ведь проедаться надо. Вот заживем прописку и больничные, тогда другое дело.
Порешив таким образом, землячки отправились в избу укладываться спать. Арине следовало еще до спанья убраться с посудой, ополоскать чашки, ложки и котел. Лишь только они вошли в избу, как Ардальон Сергеев, лежавший уже на койке за перегородкой, заслыша их шаги, крикнул Арине:
– А ты что ж это, красавица толстопятая, посуду зря бросила! Или уж хозяин протурил с места, так хочешь сложа руки сидеть? Протурил с завтрого, а сегодня-то ты все-таки служишь, поденную плату получаешь, хозяйские харчи до отвалу ела.
– Уберу, уберу, хозяин, – отвечала Арина. – Будь покоен.
– Ну, то-то. Барышню из себя не разыгрывай.
– Не беспокойся, хозяин. Я ей помогу, и вдвоем живо все уберем, – сказала Акулина.
– Уберем!.. Раньше следовало убрать, а уж потом идти на огород язык чесать, – продолжал Ардальон Сергеев. – Ведь керосин-то в лампе горит да ее ждет, пока она уберется. Керосин денег стоит. Зачем ему зря гореть!
Арина и Акулина начали греметь посудой, прибирая ее, смели со стола крошки и вынесли их за двери, припрятали оставшиеся объедки хлеба. Когда кончили уборку, вся изба уже спала, не исключая и хозяина, всхрапывающего за перегородкой. Только работник Спиридон сидел у стола, позевывая, и при свете жестяной лампочки читал десятикопеечные святцы московского изделия.
– Любопытная книжка, – сказал он Акулине и Арине, когда они покончили с уборкой, и хлопнул рукой по книжке. – Все имена здесь обозначены, как есть все. Также показано, на какой день тепло, на какой холод, когда дождь, снег или ветер. И как явственно. Вот на сегодня сказано, что утренник, – утренник и был. Вам огонь гасить и спать укладываться, что ли? – спросил он. – Постой, я в мешок книжку уберу, потому зря валяться ей не след, книжка правильная.
Он вынул из-под лавки свой мешок, сунул туда книжку и стал укладываться на полу около стола.
– Тушить,