(не) предсказуемый эксперимент. Дмитрий Чайка
эта пушка стреляет, мы все тут мишени!
Солдаты задвигались: кто отцеплял дышла пушек от «великов» -передков, кто бежал за снарядами… Вдруг люди замерли: там, у противника, взвыли моторы.
До первой строки была пара секунд. Астроном плавно выжал сцепление, свёл рычаги и толкнул их вперёд: «первая-первая», та же привычно-ружейная чёткость, но вместо «трик-трак» он услышал короткий отчётливый «шпок!».
We’re leaving together…
Машины поехали. Разом.
«Каждый воин, знай свой манёвр!» – говорил Суворов. Но знать только свой в современном бою недостаточно. Бой вели базовцы так как привыкли работать: единой командой. Атака была как в хоккее, где пас мог быть отдан и за спину – зная, где в этот момент был партнёр.
Командир наблюдал за развитием боя: влиять на него он не мог. Приступая к войне, он боялся «котла», проработал прорыв окружения… То, что он видел сейчас, было хуже: противник метался в таком неестественном темпе и так ювелирно разил, что войска были только статистами. Или мишенями – воля врага.
Сквозь щели своей командирской машины взирая на бой, он подумал: «как через забрало…». Так рыцарь сквозь щели забрала с холма наблюдает за гибелью кнехтов. И враг заставляет его наблюдать.
Командир ощутил, что в него теперь больше не целят. Ведь как полководец он был этим утром убит…
«Жизнь солдата состоит из долгих периодов скуки и коротких пери-о-дов…» – механик едва не ласкал рычаги, выбирая мгновение – «…Страха!!!»
Солдат машинально выбросил руки – наивный панический жест. Под ладонями замер, толкнув их кошачьим движением… танк? Он был страшно неправильным даже на ощупь: каким-то шершавым и тёплым. И кажется – мягким…
От удивления он открыл глаза. И удивился вдвойне: вся передняя часть, от крыла до крыла, оказалась прозрачной (как странно: вдали танк казался железным…). Внутри были двое: механик-водитель на левом сиденье и, «в позе Гагарина», кто-то на правом. «Гагарин» лежал ниже окон, и, судя по бликам, смотрел на экран. Небольшой рычажок в его пальцах сместился, и башня крутнулась. Орудия плюнули дымом, но – тихо! Ни грохота залпа, ни звона от гильз. Только звук, будто кто-то подставил под воздух пропеллер: короткое «тфр».
Наводчик отдал санитарке водителя: им повезло, что снаряд промахнулся. Механик-водитель был ранен: удар, оторвавший катки, вырывая их «с корнем», оставил торчать из-под полика кромки железа. Но в принципе всё обошлось.
И наводчик рванулся к машине, в каком-то бойцовском запале решившись стрелять из подбитого танка… Из борта, вскрывая его как консервы, посыпались искры: короткий удар просадил оба борта навылет!
Солдат наблюдал, созерцал в невозможном паническом трансе, как шёл неприятель: продуманный танец немыслимой логики, жуть красоты запредельной синхронности. Видимый хаос невиданной пользы.
За пультом сидел математик. Сейчас, наблюдая за битвой, он понял механика: он не считал вероятности разных событий, он видел весь бой как систему! И это –