От осинки к апельсинке. История самоисцеления длиною в жизнь. Татьяна Фомина
кукол у меня не было, не считая запчасть от неё: папка нашёл где-то голову с длинными волосами, с ней я и играла.
Так как мама болела туберкулёзом, меня оформили в санаторную школу-интернат на окраине города, в Черёмушках. На торжественной линейке в честь Дня знаний я была в тёмно-синем платье и с авоськой вместо портфеля. Как-то неожиданно для родителей, видно, наступила эта дата, что они никак не подготовились к поступлению старшенькой в школу. Но я стояла в строю со всеми и очень радовалась празднику, хотя немного стеснялась своей непохожести.
Была отличная погода и море цветов. Особенно запомнились нарядные клумбы. Мне всё было в диковинку. Я начала учиться, познакомилась с ребятами. Мы оставались там с понедельника до субботы. Помню огромные палаты, я долго не могла заснуть в новой обстановке. Но мне всё нравилось. Вскоре у меня появились форма и портфель – вообще счастье. Домой ехала с неохотой.
Сейчас самое интересное. Недели через две выяснилось, что мама ошиблась с интернатом. Просто в Черёмушках их два, и меня давно потеряли в другом. Мама по своему состоянию не вникала в такие мелочи, но администрация же должна была сверить списки и не брать лишних детей?! Этот перевод стал для меня настоящей трагедией: только привыкла, освоилась, стала доверять, а тут – бац, так бесцеремонно от всего отрывают. А я в корне с этим была не согласна. Надо было плохо меня знать, чтобы так играть с моими чувствами.
В знак протеста в новой школе я сидела на последней парте в куртке, ботинках и со всеми своими вещами. Ни учитель, ни воспитатель не могли снять с меня верхнюю одежду и забрать баул. Все уроки я плакала, но не тихо, а скулила, чем очень мешала пожилой учительнице. Хотела взять измором, чтобы меня выгнали из школы. Дети дразнили плаксой, смеялись, а я ощетинивалась, как зажатый в углу зверёк.
В один из дней у меня созрел план побега. Надо сказать, что интернат находился довольно далеко от моего дома, в часе езды, но без пересадок. Во время прогулки воспитатель отвлеклась на других детей, и я вместе с вещами вдоль кустов, через яблоневый сад, побежала за ворота. За территорией интерната я была вне себя от счастья. Да здравствует свобода!
Отлично помню, как поднялась к двери своей квартиры на третьем этаже, подпрыгнула до звонка. Сразу почувствовала необычный запах – жареные котлеты! Дверь открыла мама, трезвая, и очень удивилась моему приезду. Я же поразилась до глубины души, что они с папкой жарят котлеты только для себя, потому что нас, детей, с ними нет. Мои младшие братья, Серёжа и Дима, из-за маминой болезни были тогда в санатории. Котлет мы дома сроду не видели.
А дальше был трэш – ужасная сцена моего негодования и бессилия! За мной приехала воспитательница Евгения Филипповна. Никакие уговоры на меня не действовали. Я категорически не хотела в эту школу, была в истерике: кричала, плакала, бегала по квартире. Меня не могли поймать. Потом запрыгнула на подоконник