Опаленные. Владарг Дельсат
чтобы убить, и она это знала! Знала, но не давала нам поникнуть и умереть еще до смерти. Не знаю, сумел ли я ее защитить там, но точно смогу здесь.
Сегодня выходной день. От обычного его отличает только отсутствие занятий, поэтому скоро прозвучит сирена подъема. Нужно делать вид, что я прежний. Даже не ради меня – ради своей девочки. Мне вдруг становится совсем не важно, буду я жить или нет. Отныне для меня важна только жизнь Вики.
Виктория 5013
То, что со мной сделал мой самец, настолько необыкновенно, что я засыпаю в некотором эмоциональном раздрае. Наверное, поэтому мне снится сон. Впервые за много-много сегментов мне снится сон. В этом сне я совсем не самка… То есть я самка, конечно, но…
Здесь я мама, а вокруг голод. Пронизывающий холод не дает даже нормально дышать. Из еды только хлеб, и его очень мало, почти совсем нет. Как здесь выжить… Но я как-то живу. У меня сын. Звезды, как он выглядит!
– Мама, мамочка, я кушать хочу… – шепот выглядящего маленьким старичком 5 совсем крошечного мальчика.
Я понимаю, что без хлеба, без «пайка», погибну сама. Откуда взялось место в моем сне, я и не задумываюсь, как и о том, откуда знаю эти названия. Я ничего не могу сделать, ведь это же ребенок. Отдавая свой хлеб сыночку, учу его сосать кусочек, чтобы меньше хотелось кушать. Чтобы можно было протянуть время в надежде на то, что зима закончится и станет легче. Почему я здесь? И где находится это «здесь»?
Я выбиваюсь из сил на обледенелых улицах, оскальзываясь, но падать нельзя, ведь у меня совсем мало сил, а дома ждет мой малыш. Завернутый во все одеяла, он гипнотизирует глазами кусочек хлеба, не решаясь его съесть. Я иду на смену, на завод, и за это получаю хлеб, чтобы прожить еще немного. Да звезды со мной! Хлеб нужен, чтобы жил мой сын, мой малыш.
Сон все длится и длится. Я вижу, как люди везут на саночках завернутые во что-то продолговатые свертки, и понимаю – это умершие от голода. Я слышу щелчки, а что-то подсказывает мне, что это «метроном». Люди падают прямо на улице, чтобы не встать никогда, и чувства мои укрывает какая-то мягкая подушка. Укрывает, отсекая их.
Я понимаю, что не чувствую ни страха, ни гнева, ничего… Мой сыночек сегодня не проснулся, умерев от голода во сне, как однажды умру и я.
Рядом вздрагивает Фим. Почему-то не могу назвать его своим самцом. Просто даже подумать так не могу. Я не хочу, чтобы он умирал, поэтому, проверив, предлагаю еще поспать, ведь пока есть время до смены. На этот раз мне не снится ничего.
Проснувшись по сирене, я чувствую только внутреннюю усталость. Ну и голод, конечно. Мне понятно: нельзя выдать себя, потому что нас тогда убьют. А нам надо жить, не знаю зачем, но надо. Я не хочу, чтобы с Фимом что-то случилось, ведь кроме него, у меня никого нет.
– Давай ты подождешь меня тут, а я принесу тебе поесть? – предлагает он.
– Хорошо, – киваю я, не в силах заставить себя произнести ритуальную
Симптомы алиментарной дистрофии.