Лихо. Двенадцать железных цепей. Яна Лехчина
приподняла волосы и показала ему рубец на шее сбоку. Спустила рукав рубахи-камизы, обнажая засечки над ключицами и на маленькой круглой груди с тёмным соском.
– Другие жрецы ничего не добились. – Не поправляя одежду, бросила раздражённо: – Я не боюсь вашего железа, ты видишь. Чего ты от меня хочешь?
Его она тоже наверняка не боялась, но любопытно, вызывал ли у неё страх кто-то из прежних дознавателей. Или снова – нет?
Лазар перевёл на бумаги тяжёлый взгляд.
– Оденься, ханым, – сказал он. – Я не буду тебя трогать. Я хочу с тобой говорить.
Он возненавидел себя за смущение, которое испытал при виде её тела, и за мгновенное плотское ёканье внутри. Даже несмотря на свежие шрамы, оставленные его братьями, – Лазара никогда не привлекала человеческая жестокость; но ему было двадцать три года, и сейчас в нём мало что осталось от обаятельного юноши, который без труда находил общий язык с господарскими девушками. Кто-то бы наверняка лучше справился с увечьями, монашеством и побегом из родной страны – но не Лазар.
– О чём говорить? – Айше тряхнула головой. – Меня схватили, потому что я живу без мужа и лечу людей. А ещё я грамотна. Этого достаточно для вас, чтобы обвинить меня в колдовстве. Но раз ты лекарь, то должен понимать: нельзя считать ересью всё, чего не знаешь. В моих мазях и снадобьях нет ни капли колдовства.
Красиво, оценил Лазар. Красиво и точно – башильеры часто обвиняли в колдовстве безмужних врачевательниц, имеющих дурную славу.
Он развернул записи прежних дознавателей, хотя выучил их почти наизусть, и сделал вид, что увлечён ими. На Айше поглядывал только краем глаза – та поправила камизу, укрылась.
Протоколы рассказывали о лекарке Айше из Хургитана, и по ним для любого мыслящего человека, не ослеплённого ненавистью ко всему инородному, вырисовывалась простая картина: Айше исцеляла людей примочками и отварами, а не волшбой. Её не трогало чёрное железо (с пометкой: ни поверхностные слои кожи, ни глубокие), не жёг чистый огонь. Даже под давлением Айше продолжала называть себя простой потомственной врачевательницей. В её рабочих записях нельзя было разобраться, потому что, как убеждала сама Айше, она зашифровала их старым семейным способом – чтобы сохранить тайны мастерства, – но охотно сама зачитала выдержки башильерам, и достопочтенные братья не сумели поймать её на неуверенности или лжи.
Но всё же из всех хал-азарцев, брошенных в подземелья прежними дознавателями, Лазар пришёл только к ней. Он изучил все протоколы и все записи Айше, которые только смог достать.
– Кто-то учил тебя лекарскому искусству, кроме женщин твоей семьи?
– Нет, – ответила Айше. – А тебе нравится дознавательская служба, жрец? Многих ты опросил?
По-прежнему не вчитываясь, Лазар перевернул страницу.
– Ты первая.
– О. – Айше выдохнула с усмешкой. – Надо же… – Она вальяжно высунула руки в зазор между прутьями. – Это скучное дело. Не лучше бы пойти и порадоваться солнцу, пока и тебя не пожрала хворь? Нет-нет, я не настаиваю… Мне нравится, что