День Добрых Дел: история и ее предыстории. Сергей Оксанин
чернильница, бросилась к буфету, тебе мало, да?, на, вот еще, бутылки летели на пол, туда же грохнулся родовой герб Данбаров, папина родословная тянулась вплоть до пятнадцатого века, когда один из равнинных шотландцев бежал от короля на континент, отец немощно глядел на дочь, это потом, когда его привезли в клинику, и врачи сделали кардиограмму, которая и показала обширнейший инфаркт, она уже билась о колени матери, а тогда, увидев, как белая кисть выскальзывает из-под рукава клетчатого халата и пытается пальцами добраться стоящей на краю журнального столика коробки с сигарами, она подняла сверток с дочерью со стола и пнула ногой уже почти пустую чернильницу, брызги долетели до опять побелевшего лба, но остальное она уже не видела, потому что выскочила в сад, и тут – наткнулась на Валета. Тот стоял, переминаясь и переминая – конверт.
– Это – тебе. Она попросила.
– Валет, прости, сейчас – не до тебя.
– Это она.
– Что она? Что – она? У меня мать в лежке, отец перепил, весь белый, дочка заходится. Мне сейчас – не до ваших фантазий.
– Белый? Это – плохо. Давай-ка позвоним врачу.
Качая Сандру, та, да и она сама, немного успокоились, в пол-уха слушая разговор Валета с врачом, Синтия распечатала конверт. Письмо было коротким – прости, ранчо здесь – не ранчо. Я уезжаю в настоящую Америку. Попутного ветра, Синяя Птица. Синтия раздраженно бросила конверт в помойное ведро, Валет достал сигарету, размял, я выйду на улицу, они сейчас приедут.
Уже во время первого, на месте, осмотра, они поняли, что все – серьезно. Позвони Морису. Валет пошарил взглядом по полкам, Синтия опять положила дочку, на этот раз на кухонный стол, устав, девочка заснула, а ее мама, одной рукой доставала бутылку и стакан для Валета, а другой – накручивала номер брата. Давид много заранее повесил второй аппарат рядом с кухонным столом. Корсиканский оператор, когда они научатся говорить правильно, несколько раз переспросил имя абонента, как вдруг – прилечу завтра. Валет услышал это и – побрел прочь.
Потом, из Америки, Синтии стали приходить нечастые, но регулярные весточки, иногда даже с фотографиями. Синтия писала подруге чаще, чувства – не притупились. Видимо, Памела нашла свою страну, именно страну, по которой она колесила на подержанном грузовике, обустроенным под мобильный домик. О своей личной жизни она не писала ни-че-го. Синтия догадывалась, что подруга не выходила замуж, но кто-то должен был время от времени ремонтировать грузовик? К чести Памелы, она заранее сообщала о своих переездах, поэтому Синтии не составляло труда писать «до востребования» в то место назначения, куда в очередной раз переезжала Памела. Зарабатывала она фотографиями, пейзажи входили в моду, и несколько раз ее снимки опубликовал даже Нэшнл Джиогрэфик. Давид тогда собирался в город и покупал журнал, который, после просмотра, ложился на полку секретера его жены, где она хранила письма своей подруги. Но несколько лет назад что-то случилось. Письма