Минимум Дальтона. Часть 2. Полина Дельвиг
одвижен, даже несколько суетлив. Предлагая, то печенье, то конфеты, он подливал почтенной даме чай и с неподдельным интересом слушал пространный рассказ о внуках ее давней подруги:
– …ах, Эдуард Рихардович, вы даже не представляете какой это необыкновенно талантливый мальчик! Лауреат буквально всех музыкальных премий. А Викуша, его старшая сестра, на городской олимпиаде по литературе заняла второе место. Представляете?
– Что вы говорите! – восхищался галантный кавалер. – Действительно, талантливые внуки. Вашей подруге необычайно повезло.
– О да, огромная радость близким, – Ариадна Ильинична отставила чашку и с осторожным интересом глянула на собеседника. – У вас, наверное, тоже очень способные дети?
– Увы. Я одинок, – безопасник сразу как-то поник, словно из-под него внезапно выдернули точку опоры. – Всю жизнь одна работа. То одно, то другое… Так и не заметил, как старость подошла.
– Да что вы такое говорите! Какая старость? – Ариадна Ильинична всплеснула кружевными ладошками. – Вы еще совсем молодой мужчина – dans la fleur de l'âge, в полном расцвете сил.
– Кстати, госпожа Кирииди, а почему вы нам про своих внуков ничего не рассказываете? – в беседу неожиданно вмешался генерал. – Все про чужих, да про чужих.
Ариадна Ильинична осеклась на полуслове. На благородном лице отразилась досада, как у человека, вынужденного выслушивать бестактности.
– Разве вы не знаете, что я никогда не была замужем? – сухо произнесла она.
Кривошеев тоже замолчал и выразительно повел глазами, показывая насколько он поражен неделикатностью хозяина кабинета. Генерал сделал вид, что не замечает посылаемые сигналы.
– Вы не так меня поняли, – он снял очки и закусил дужку. – Я имел в виду ваших внучатых племянников.
Галеристка непонимающе сморгнула.
– Час от часу не легче… У моего племянника нет детей. Он даже не женат!
– У племянника нет, а у племянницы?
Несколько секунд должно было пройти, чтобы пожилая дама наконец-то поняла о ком идет речь.
– Ах, вот вы о чем, – она растерянно улыбнулась, – Признаться, я даже не сразу сообразила.
Безопасник моментально изобразил огорчение:
– Так далеко живут от вас?
Галеристка смутилась еще сильнее.
– Ну как сказать, – очевидно, что тема была ей чем-то неприятна. – Тут, скорее, иные обстоятельства.
– Они живут в Сирии, – пояснил Железнокопытов. – То есть, с племянницей вы давно не встречались?
– Лет… десять. А то и больше.
– Как же такое могло произойти? – генерал смотрел испытующе.
– Я же говорила, так сложились обстоятельства, – Ариадна Ильинична с некоторым смущением сдвинулась назад, глубже в кресло, словно пытаясь уйти от неудобных вопросов. – Дело в том, что Оленька – дочь моего брата от сторонней связи. Так сказать, un enfant d'un autre lit. И ее мама… – тут галеристка смутилась еще сильнее. – Впрочем, это неважно. Оля была прекрасным ребенком, очень умная и способная девочка. Но… с характером. Там было очень сильное влияние мамы. После школы она поступила на факультет журналистики и мы уже обрадовались и выдохнули, как вдруг, с чиста-ясна, она влюбляется в какого-то араба, говорит нам всем «привет», и только мы ее и видели. Все произошло так быстро, что никто даже понять толком ничего не успел.
– Как же родители ей разрешили? – удивился Кривошеев.
– Разрешили! О чем вы говорите, – Ариадна Ильинична огорченно терзала уголки шелкового платка. – Ее отец, мой брат, скончался незадолго до тех событий. А этой, с позволения сказать, мамаше тем более было не до ребенка. Елена всю жизнь занималась исключительно устройством собственной жизни, поэтому девочка оказалась предоставлена сама себе. Отсюда и результат.
Кривошеев сочувственно смотрел на расстроенную тетушку.
– За ошибки взрослых всегда расплачиваются дети.
Ответом стала благодарная улыбка.
– Как тонко вы чувствуете чужое горе!
– Чужого горя не бывает, – Эдуард Рихардович наклонился вперед и слегка коснулся кружевной перчатки.
Ариадна Ильинична вспыхнула и смущенно потупила взор. Некоторое время они так и сидели, стараясь не смотреть друг на друга, пили чай и о чем-то грустно вздыхали. Хозяин кабинета опустил очки на кончик носа, ему определенно не нравился этот лирический настрой.
– И что случилось после того, как ваша племянница уехала?
Расстроенная дама аккуратно поставила кружку на блюдце.
– Ничего. Какое-то время Оленька еще писала нам, а потом… – Кружевной платочек коснулся повлажневших глаз.
– Я прошу, не переживайте так, – Кривошеев снова принялся ее утешать.
– В самом деле, – подхватил генерал. – Это же не единственная ваша племянница.
Огорчение сменилось недоумением.
– Простите, вы о чем?
– У вас