Боги пустынь и южных морей. Эрли Моури
резко повернулся и хотел что-то ответить, но вскрикнул, коротко, сдавленно. Его могучие мышцы словно пронзило судорогой, и он отскочил от алтарного стола, затем стал медленно оседать на землю. Наемник со шрамом, подпрыгнул на месте и выругался по-аютански. Вскрикнул и начал пятиться к разрушенной стене храма Иргуса. Сделав несколько шагов, он споткнулся и тоже повалился на землю. Эриса не сразу заметила шевеление внизу, но через миг поняла причину странного поведения мужчин: со ступеней святилища Всевидящей ползли змеи. Черные, некоторые с зеленоватыми стрелками у головы – эрфины, извечные хранительницы древних святилищ. Две из них оползали тело наурийца – Жнец Душ уже сделал свое дело. Крепкий темнокожий воин был мертв и смотрел остекленевшими глазами на изваяние богини, тень которой легла на его лицо.
Негромкое шипение послышалось на самом алтарном камне. Эриса почувствовала прохладное прикосновение к руке и ощутила ужас, наверное, такой же, какой пережил Лураций под сводами Марахи Нраш. Тогда у стануэссы имелось кольцо богини, и еще необъяснимая уверенность, что змеи ее не тронут. Но сейчас… арленсийка старалась не двигаться и даже перестала дышать, когда эрфина, очень крупная, поблескивающая в лучах заходящего солнца точно оживший обсидиан, заползла на ее голую грудь. Их глаза встретились: янтарные с вертикальными зрачками глаза змеи и испуганные светлые, точно капельки моря, глаза госпожи Диорич.
– Ленома… – прошептала она, снова начав дышать. Также как в святилище под Даджрах в стануэссу вернулась уверенность: змея не тронет ее. И быть может в этом черном тяжелом теле, устроившемся на ее голом животе и груди дух самой Величайшей.
– Прости меня за все, в чем я не права, – прошептала арленсийка, неотрывно глядя в змеиные глаза – которые оказались перед ней на расстоянии ладони. Раздвоенный язык эрфины высунулся из приоткрытой пасти и затрепетал, щекотно коснувшись губ стануэссы.
– Верни мне хотя бы Сармерса, – набравшись смелости, попросила Эриса и рискнула приподняться вместе со змеей.
Между стволами молодых пальм мелькнули чьи-то фигуры. Послышались возбужденные голоса. Первым Эриса увидела господина Нурама Харфиза. Он был вооружен эльнубейским мечом, поверх его темно-синей одежды на груди его блестел стальной нагрудник. За ним шел старший погонщик со скимитаром в одной руке и зажженным факелом в другой, при том, что солнце только наполовину скрылось за останками храмовой стены. И еще четверо погонщиков, вооруженных палками, следовали за ними.
Эриса лихорадочно думала, как объяснить произошедшее. Как объяснить, что она почти раздетая сидит на алтаре со змеей, которая теперь оплетала ее руку и норовила заползти выше? Как объяснить, что она вообще оказалась здесь вопреки увещаниям хозяина каравана? Первой мыслью было: пока ее не заметили, тихо соскользнуть с алтаря и, прячась за ним, отползти постамент Леномы. Но ее уже заметили. А через миг один из аютанцев увидел отползающих к входу в храм эрфин и крикнул:
– Храни Валлахат! Стойте! Змеи!
Харфиз поднял руку, и все замерли. Когда