Девушка с Косой. Джейд Дэвлин
же так… – я в ужасе и растерянности смотрела, как из под седого пучка волос по полу расползается кровавая лужа. – Это… это я виновата…
– «Прекрати чушь нести. Если бы не ты, старая перечница сегодня к утру отравилась бы тем ядом, что готовила для соседских собак. И умирала бы несколько часов в муках. Так что пусть спасибо скажет. Просто ее время пришло, от нас в этом плане мало что зависит. Всё что мы можем, это лишь сделать свою работу» – от косы в мою сторону повеяло каким то вселенским спокойствием.
Я еще раз сухо, без слез всхлипнула и с брезгливым опасением посмотрела на расплескавшуюся по полу кашу. Вот тебе и божий одуванчик…
– “А теперь внимание. Сейчас вся та злоба и ненависть, что скопилась в ней за ее долгую жизнь преобразуется в тварь скверны. Эммм… вот ржа! Мы так не договаривались!»
Не знаю, с кем и о чем он не договаривался, а я точно не ожидала, что изо рта мертвой бабки вдруг полезет зеленая полупрозрачная субстанция, быстро формируясь в какого-то совершенно отвратного мутанта, помесь собаки и таракана. Величиной с хорошую овчарку.
Тварь быстро осмотрелась, шевеля сегментовидными усами и… зарычала.
Самое странное, что у меня внезапно и кардинально исчез страх. Мертвой бабки я боялась, оказаться виноватой в чужой смерти я боялась, а зеленой пакости – нет.
Покрепче ухватив Мика за древко, я нацелила лезвие на тварь, чуть присела и на полусогнутых двинулась в сторону трупа и сидящего на нем собако-таракана.
Оружие, на удивление, оставалось безмолвно, но краем сознания я всё же слышала его мысли – то ли молитвы, то ли витиеватые маты.
Собако-таракан привстал мне навстречу, развернул хитиновые крылья и угрожающе зашипел. А потом… кинулся, целясь в лицо.
Вот знала я, что стрип-пластика у пилона полезнее кардиофитнеса. Всего одно занятие по абонементу подружки, а крутанулась я вокруг Микова древка с грацией и скоростью опытной стриптизерши. Пропустила страшилище мимо себя, а потом…
– Упс… – еле выговорила я сквозь визг и скрежет насаженной на лезвие твари и бессильно присела на потертый колченогий стул, не выпуская при этом древко из рук.
– «Самое эпичное поражение твари, которое я видел на своём веку.
Это ж надо было догадаться использовать дальнобойное оружие в ближнем бою!» – раздалось как-то приглушенно в голове, будто Мих говорил в сторону, – «Ну, всё равно, поздравляю! И приятного мне аппетита.”
Я даже мысленно не отреагировала на его сарказм, потому что не успела. Тварь заверещала как-то особенно противно и стала таять. А меня накрыло.
Нет, я не прожила жизнь девочки Маши из Петербургского двора-колодца. Но я ее увидела… и полу голодное послевоенное детство, и мужа-алкоголика, и двоих детей, уехавших из коммунального ада, как только появилась возможность и забывших о матери, и соседскую чихуахуа, которая с упрямством призового ишака вот уже шесть лет метила ее дверь. Всякое там было. Девочка Маша отнюдь не была святой. Но