Ты сделал мне бэби, майор!. Татьяна Михаль
посчитал, сопоставил даты, когда мы провели с ней ночь и дату рождения ребёнка.
Проклятая Ромашкина и здесь не лгала. Виктория родила ребёнка и не указала отца. В графе «отец» значился прочерк.
Проверил слова Людмилы и насчёт истории с отцом Виктории.
И здесь не было ни слова лжи.
Что ж, мне понятна неприязнь Вики к моим коллегам и ко мне соответственно. Но если ребёнок действительно мой, то её молчание в любом случае не извиняет и никакая причина не является уважительной. Она обязана была мне сказать, если ребёнок и правда мой.
В тот день, когда я получил все документы об Ульяновой Виктории я долго стоял у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу, и думал. Думал, что нечего тут думать. Нужно ехать к ней и прояснять ситуацию.
Когда собрался с мыслями, принял решение, что должен знать наверняка, и направился прочь с работы, меня перехватил начальник и рявкнул в своей обычной недовольной манере:
– Исаев! Где отчёты по закрытым делам о тех убийствах?
– Саныч, ещё не готовы. Как будет, так сразу отдам.
– А ху… не готовы?! Так иди и делай! – побагровел Саныч.
– Мне надо отлучиться по личным делам, – заявил бескомпромиссно.
– Нет, ты посмотри на него! Какие в жо… личные дела, когда у меня сроки горят! Ты думаешь, я от нех… делать, требую с каждого отчёты! Вечно вы вместо работы страдаете фигнёй! Я тебя не отпускаю! Иди и строчи бумаги, Исаев! Во всех подробностях!
Раздражение прошло волной, и я рявкнул начальнику в лицо:
– Саныч, напряги кого-то ещё! У тебя в отделе с десяток пацанов от безделья страдают. Пусть изучат дела и напишут отчёты. А мне реально некогда.
– Ты ещё мне указывать будешь? – начал круче заводиться Сан Саныч.
Вздохнул и сказал, глядя в багровое лицо не только начальника, но и старого боевого товарища, и друга:
– Саныч, я возможно уже год как отцом стал. Пока не выясню, что это действительно так, не смогу не то что отчёт написать, но и преступника от свидетеля отличить. Так что не надо мне нервы трепать.
– Чего? Ты и отец? Мать твою, Исаев! Так какого рожна ты тогда всё ещё тут торчишь! Быстро катись отсюда!
Хлопнули друг друга по плечу, пожали крепко руки, и я покинул МУР.
Дом, в котором проживала гражданка Виктория представлял собой убогое зрелище. Пятиэтажка, которую давно пора снести ко всем чертям.
Подъезд хоть и чистый, но древний. Пахло старостью.
Надеялся, что квартира Вики не столь ужасна. Если девочка от меня, то однозначно она не будет жить в этой нищете.
Последние несколько дней я думал о Вике, вспоминал её.
К моему удивлению, меня охватывала необъяснимая тоска. И теперь я вновь увидел её. Она почти не изменилась. Да и прошло чуть меньше двух лет.
Но одно изменение точно имелось – материнство сделало её ещё более притягательной. Я помнил, какой мягкой была её кожа, бархат её голоса, шёлк её волос, а прикосновение её чувственных губ…
Разозлился на себя, разозлился на неё. Она меня узнала, испугалась. Значит,