Дом бьющихся сердец. Оливия Вильденштейн

      Должно быть, у меня отвисла челюсть, поскольку подошедший Феб ее захлопывает.

      – Ты знал? – шиплю я, наблюдая за матерью с сыном.

      – Думаешь, я назвал бы ее садовником? – Он кусает нижнюю губу. – Слава Котлу, она не понимает по-лючински.

      Эйрин проводит пальцем по впадинке под скулой Лора, поправляя край черной полосы.

      У него есть мать.

      У Лоркана есть мать, о которой он никогда не упоминал – ни разу – во время нашего путешествия по Люче.

      У него есть мать.

      У Лоркана Рибио есть мать!

      Мать?!

      – Стоит ли мне переживать?

      – О чем? – Я наконец отрываю взгляд от Эйрин и Лора.

      Феб склонил голову набок, прищурился.

      – О том, что эти ягоды расплавят мне мозг и лишат рассудка, как, очевидно, сделали с тобой?

      – У этого мужчины есть мать, Фебс.

      – У многих мужчин есть матери. Вообще-то у всех. Ты же знаешь, откуда берутся…

      – Вот только ты не начинай, – бурчу я.

      – Почему тебя это так расстраивает?

      – Потому что я провела с ним несколько дней. Мы были совсем одни. И он ни разу не упомянул, что его мать жива.

      – И почему именно должен был?

      – Потому что… потому… – Я вскидываю руки. – Ты прав. Он не обязан был делиться чем-то личным. И сейчас не обязан. – Последнее я добавляю потому, что чувствую на себе пристальный взгляд Лора.

      Я хватаю Феба за руку и тащу в коридор, противоположный тому, откуда мы пришли. У меня открылось второе дыхание. Кровь прилила к лицу и сердцу, так что я едва чувствую ноги, что весьма кстати, учитывая мой план увеличить расстояние между собой и перевертышем, насколько возможно.

      Если бы он мне доверял, то рассказал бы о матери.

      – Это не обратный путь, – замечает Феб, когда мы проскальзываем под каменной аркой, после которой потолок резко уходит вниз: вероятно, из-за рельефа вершины над нашими головами.

      Небо уже окрасилось в темно-фиолетовый, когда мы прошли под аркой, ведущей в грот, такой же просторный, как вертикальный фруктовый сад, только здесь стояли общие столы, окруженные рыночными лотками. Каждый оборудован очагом, на котором жарятся рыба и мясо – да такие, что торговцам на Портовом рынке и не снилось.

      Переплетающиеся нити с нанизанными на них фонариками испускали не больше света, чем луна, проглядывающая сквозь вырезанный в каменном потолке купол, больше света дают факелы, укрепленные на неровных стенах и вокруг каждого лотка.

      – Энтони рассказывал об этом месте. Оно называется Муррго хаобен, что означает «Рыночная таверна». Одновременно рынок – единственный, кстати, – и таверна. Она в самом центре королевства.

      Я перекатываю иностранные слова на языке – Муррго хаобен.

      Феб прищуривается, разглядывая отверстия в скале и черных воронов,