Дурные. Ксения Михайловна Спынь
и захлебнулась хохотом, в смехе её на этот раз послышались какие-то истерические нотки.
– Но… но это же по коннтра-а-акту… – задыхаясь, протянула она.
Парень ещё раз решительно покачал головой.
– Чао, – он прихватил один из профитролей, махнул рукой и, не оглядываясь, ушагал в сторону тропинки через пролесок.
– А куда он? – негромко спросила Лана.
– Ромка? – Нелли надкусила пироженку. – К станции. Хочет укатить пока к дальней родне.
– Думает, отсидится?
Нелли недовольно дёрнула плечом и не стала отвечать, вместо этого с широкой улыбкой повернулась к Алисе: «Угощайся!»
– Вообще, как вариант, может быть, – пробормотала Лана, явно самой себе, а не кому-то ещё. – Тоже, конечно, найдут, если захотят, но лучше, чем вообще ничего. Вроде бы по электричкам ещё не отлавливают…
– Я слышала, что в метро облавы были, – подала голос Алиса, но тут же замолкла, только быстрым и тревожным взглядом окинула людей, что стояли с ней рядом.
– И в метро, и в ТЦ, и вообще, – закончила за неё Лана. – Я тоже слышала. Все слышали.
– Ой, ну дайте вкусняшек поесть! – возмутилась Нелли.
Но вкусняшки заканчивались быстро. Коробка почти опустела, когда откуда-то раздалось мелодичное: «Sometimes I feel I've got to – run away, I've got to – get away…»3
Агнешка – её профитроль как раз неудобно разломился, и его приходилось держать всей пятернёй – дёрнулась было к поясу, суетливо перехватила пирожное в левую руку, наскоро облизала с правой крем и вытащила звонящий телефон.
– Да, – сказала она. Скулы её чуть окаменели, но вряд ли она это заметила. – Да, вечером в воскресенье буду. Ну, или в понедельник утром, самое позднее. Что? А, да, спасибо. Тебе тоже. Да, пока.
Она спешно и без особого аппетита дожевала пирожное, критически оглядела свои пальцы, руки и телефон.
– Мм… А вот салфетки теперь ни у кого нет?
Лана широко распахнула глаза и зарылась в огромную холщовую сумку, которая оттягивала к земле все её руки.
– Так и знала, – почти в панике пробормотала она. – Так и знала, что что-то забыла…
Алиса, будто вспомнив только, что она тоже здесь, быстро поискала у себя.
– Вот, – она протянула Агнешке то, что нашла – вскрытую пачку влажных салфеток.
– Данке, – Агнешка вытерла сгущёнку отовсюду, где та оказалась, и улыбнулась Алисе. – В смысле, спасибо.
Алиса обрадованно попыталась было придумать ответ – это было видно по всему её лицу, – и чуть не пропустила, как на стоянку выкатил её автобус – новый, на замену, готовый заглотнуть в себя всех желающих, прежде чем отправиться в путь. Он подмигнул Алисе поворотником, и она спохватилась и, махнув всем на прощание худой и смуглой рукой, на которой гирей промелькнули массивные наручные часы, кинулась занимать своё место.
Нелли ахнула и в испуге взбросила руку к глазам:
– Боже…
– Что такое?
– Часы! Я забыла свои часы! – она метнулась взглядом в сторону тропинки в пролесок, будто в надежде,
Иногда я чувствую, что должен убегать, должен убираться («Tainted love». Перепевалась много раз разными исполнителями, у Агнешки, скорее всего, версия Soft Cell)