Охотница. Мария Гордеева
ускоряясь. Я кинулась прочь. Волкодлак несся размашистыми скачками, быстро нагоняя меня. Поняв, что добежать до деревни я не успею, да и сомневаюсь, что селяне сумеют дать отпор, я повернула к опушке. Добежав до ближайшего дерева, я подпрыгнула, ухватилась за ветку и за несколько мгновений вскарабкалась наверх.
Волкодлак немного попрыгал под деревом, обдирая кору когтями, а затем сел и облизнулся.
– Слышь, ты, слезай, давай.
– Да щас! – я наоборот попыталась залезть повыше.
– Все равно свалишься, – философски рассудил зверь, – ночь холодная, к утру ноги–руки закоченеют, не удержат.
В ответ я засветила нахалу снежком в нос. Для чего–то посущественнее нужно было освободить обе руки.
Внезапно сучок, на котором я стояла, жалобно хрустнул. Потеряв опору, я взмахнула руками и отчаянно взвизгнула. Волкодлак довольно причмокнул, сел поудобнее, зажмурился и услужливо подставил распахнутую во всю ширь пасть. Слава Десятерым, каким–то невероятным усилием я сумела извернуться и ухватиться за соседнюю ветку. Подтянулась, вскарабкалась, точно белка, и судорожно вцепилась в ствол, боясь шелохнуться. Оборотень подождал немного, но, видя, что добыча почему–то не спешит приземляться, приоткрыл один глаз.
– Ну, знаешь, – недовольно пробурчал он, – ты уж определись, то ли ты падаешь, то ли пока нет.
Я ничего не ответила, лишь крепче стиснула руками и ногами ствол дерева.
Время шло. Небо начало светлеть, а звезды – гаснуть. Я уже не ощущала ни рук, ни ног из–за жуткого мороза, который к рассвету лишь усилился. То, что я по–прежнему держалась на дереве, иначе как чудом назвать было нельзя.
Наконец, волкодлак встал из сугроба, где перед этим выкопал себе что–то вроде берлоги. Там он лежал все это время, положив морду на лапы, и изредка поглядывал на меня, свесив на бок ярко–розовый язык.
– Ладно, я пойду, пожалуй, – зверь еще раз старательно потянулся всеми лапами и встряхнулся. – Может, еще увидимся. Ты тут не скучай, ладно?
Волкодлак с довольным видом махнул хвостом и скрылся в кустах.
Я выждала для верности еще чуть–чуть, но вокруг по–прежнему царила тишина. Волкодлак действительно ушел. Странно. С другой стороны, как раз вовремя, мои силы уже подходили к концу. Я съехала по стволу вниз, разжала руки и кулем рухнула на спину в сугроб. Полежала немного, приходя в себя, а затем перевернулась на живот и попыталась встать на ноги. Удалось мне это только с помощью согревающих заклинаний и попытки с третьей – так сильно я закоченела за ночь.
В кустах что–то хрустнуло, со стороны противоположной той, куда ушел волкодлак. Я затаила дыхание и в испуге огляделась. Конечно, с наступлением рассвета ночная нежить попряталась кто куда, но на смену ей из нор вылезла дневная, а она бывает не менее опасна. Я, конечно, не трусиха, да и оружие у меня есть, однако двигалась я по–прежнему с трудом, как–то скованно после ночного мороза. И вообще, осторожность и трусость – совсем не одно и тоже. На всякий случай я положила ладонь на амулет и, постоянно оглядываясь, поспешила в Лудяки.
Деревня