Сквозь мрак к свету или На рассвете христианства. Фредерик Фаррар
сонном городе, в то время уже заметно приходившем в упадок. Он тосковал по шумной и богатой зрелищами жизни в Ефесе, жаждал тех сильных ощущений, какие не раз испытывал в его амфитеатрах, любуясь состязаниями колесничных наездников или игрой актеров и мимов и с увлечением юноши вторя рукоплесканиям толпы. Но всего сильнее желал он видеть чудный Рим, куда влекли его мечты, порожденные в нем частыми рассказами о великолепии и широком разгуле столичной жизни. Страстно увлекающаяся природа азиатского грека в нем брала свое Раб по своему теперешнему положению, он по рождению был, однако ж, человек свободный и прекрасно знал, что даже и рабам нередко удавалось проложить себе дорогу к высокому положению, к почестям и славе и часто спрашивал себя: почему бы и ему не добиться того же? Он был красив собой, вдобавок силен, здоров и молод, и, следовательно, не надеяться на успех в жизни не мог.
На ловца и зверь бежит, и скоро подвернулся удобный случай. Однажды, по окончании ярмарки в Леодицее, Филемон, занимавшийся красильным ремеслом, получил довольно крупные деньги. Не имея до сих пор никаких оснований не доверять Онисиму, он не нашел нужным скрыть от юноши, где именно хранились в его доме эти деньги. Но, на этот раз, Онисим обманул его доверие: воспользовавшись его временной отлучкой в Гиерополисе, он украл из этих денег несколько золотых монет в количестве, по его соображениям, достаточном, чтобы, в случае погони, убежать в Рим, и скрылся в Ефесе. Здесь в первые дни он весь отдался удовольствию: посещал различные зрелища, языческие капища и увеселительные места многолюдного и богатого города. Однако, после полного удовлетворения своей ненасытной жажды развлечений, его потянуло домой, в скромную и приветливую семью Филемона. Но он все еще не хотел покидать веселого города, да и боялся вернуться, зная, какому жестокому наказанию подвергается раб за бегство, считавшееся одним из самых крупных преступлений. Конечно, Филемон был человек чрезвычайно добрый, тем не менее, и при всей своей доброте, мог, из уважения к законам государства, счесть своим долгом, предать его, как вора и беглеца, в руки правосудия. При этом он невольно представлял себе те страшные пытки и истязания, какие неминуемо ждут его в таком случае, и одно уже это представление бросало его в дрожь.
Деньги, добытые столь неблаговидным способом, были скоро растрачены. Часть их он проиграл в кости, кубы и другие азартные игры, часть промотал, награждая ими товарищей своей разгульной жизни, а остаток же у него украли в одном из ночлежных домов. Без денег и усталый, как нравственно, так и физически, он побрел в городской порт и нанялся там рабочим на галеру, готовую к отплытию в один из итальянских портов. Высадившись в Италии на берег, он пошел дальше и, кое-как питаясь по дороге подаянием, добрался наконец до Рима, где, после долгих поисков какой-нибудь работы, в продолжение которых жил бездомным скитальцем, укрываясь на ночь под тот или другой портик или свод арки и питаясь одной полентой, купленной на случайно брошенную ему милостыню, счастливая