Скитания легионера Августа. Андрей Александрович Горин
Просто бедная женщина, потерявшая в битве своего единственного сына и обезумевшая от горя, решила приткнуться к нашему отряду. Это произошло месяц назад. Наша центурия успешно продвигалась вперед по вражеской территории. В небольших стычках с врагом на тот период мы потеряли только одиннадцать человек ранеными. Наш дозор, обследуя удаленные холмы, наткнулся на нее, сидящую у пыльной дороги возле маленького холмика, на котором вместо надгробия был положен ободранный от стрел и порезов римских мечей темный кожаный щит варвара. Сразу было понятно, что владелец этого деревянного щита, обтянутого толстой кожей буйвола, был отважный воин, и на его счету наверняка не один наш солдат.
Когда ее привели, меня сразу же поразил взгляд черных, как ночь, глаз, злобно стреляющих в нашу сторону. Я тогда не предполагал, какую роль она потом сыграет в моей судьбе.
– Мы хотели расспросить ее, – доложил мне старший дозора, – но она требовала главного. Вас, центурион. Может, она вам что‑нибудь расскажет об этих местах поподробнее.
– Да, еще, – немного замявшись, добавил разведчик. – У одного из солдат сильно загноилась рана, так она что‑то пошептала и посыпала на рану какого‑то порошка.
– Зачем вы позволили ей это сделать? – резко отчитал я командира дозора. – Она же могла отравить его.
– У нас не было выбора, – оправдываясь, продолжил дозорный. – Рана была в ужасном состоянии, черные черви уже поедали его плоть. Он долго бы не протянул. Она сама вызвалась ему помочь. И я предупредил ее, что если он умрет утром, то она не доживет до вечера и последует за ним прямиком в преисподнюю.
– И что? Как состояние солдата? – с нетерпением спросил я.
– Он жив?
– Жив. Ему стало легче, и краснота по краям раны начала спадать. Пока мы добирались обратно, она еще раз повторила эту процедуру с порошком и заговором… Не иначе это ведьма. Надо расспросить и прогнать ее…
– Веди, – оборвал я командира разведки. – Я подумаю об этом после разговора с ней.
Допрос ничего не дал. Женщина ничего нового нам не поведала. Я показывал ей карту местности с нанесенными дорогами и поселениями, но она лишь недоуменно пожимала плечами, и все время показывала иссохшей рукой в том направлении, откуда мы пришли. Что с ней делать, я не знал. Ясно было, что она достаточно образованна, причем неплохо говорила на нашем наречии. Правда, некоторые ее слова и отдельные выражения я отказывался понимать, но в целом все было ясно.
Может, прогнать? Но вряд ли она выживет в таких условиях, где одичавшие собаки так и ждут, чтобы сожрать кого‑нибудь. Пробуют даже могилы умерших разрывать. Скольких мы уже перебили из лука, а их не становится меньше. Причем их вожак, старая рыжая сука, скачущая на трех лапах, как будто знает расстояние полета стрелы, и всегда держится от нас дальше. Все время прячется в камнях, издалека руководя своей стаей. Ее повизгивающий лай и жуткий вой особенно слышны по ночам. Когда ночное небо беззвездное, и