Связь без брака. Дмитрий Распопов
знал, что так было всегда для новичков. Сначала неделя побоев, только затем с тобой будут общаться – таковы негласные правила этого социума.
К ночи я немного подготовился, сделав себе импровизированный кистень из куска дегтярного мыла, что мне дала с собой его мамаша, и полотенца. Связав всё, я затянул петлю вокруг ладони и лежал на кровати, когда раздался звонок отбоя и везде, кроме тусклых коридоров, погас свет.
Мучителей ждать долго не пришлось, поскольку уже через полчаса скрипнула дверь и четыре тени появились в проёме.
– Эх, пошла потеха, – тихо произнесли в темноте, а следом за этим я скатился с кровати и, встав на ноги, с большим замахом ударил своим самодельным оружием снизу вверх, ориентируясь по тени.
Раздался булькающий звук, и затем на пол что-то упало. На минуту воцарилась тишина, а затем раздался удивлённый возглас.
– Эта с…а Колю вырубил.
– Мочи гниду! – этот голос был мне знаком и принадлежал тому, кто меня провожал до комнаты.
Я успел взмахнуть кистенём ещё два раза, прежде чем меня сбили с ног и на тело и голову посыпался град ударов. Сознание очень быстро меня покинуло.
Глава 2
Очнулся я от громких голосов, которые отдавались в гудящей голове, словно монастырские колокола, во рту был поганый привкус железа, а всё тело неимоверно болело.
– Инесса Владимировна, – мужской голос говорил строго, но с ленцой, – мне плевать, что у вас там за методы воспитания, но тяжкие телесные я покрывать не намерен. Сами с участковым разбирайтесь по этому поводу.
– Виктор Христофорович, ну какие тяжкие телесные, – тут же заверещал женский голос, – упал он, шёл по лестнице и упал с третьего этажа.
– Я всё сказал, – отрезал тот, – их я обязан заявлять, я заявил, дальше не моё дело.
Дальше я плохо слышал, так как голова стала снова кружиться, перед закрытыми глазами поплыли золотистые мушки, и я опять впал в беспамятство.
***
– Эй! – грубый толчок в плечо не только привёл меня в себя, но ещё и вызвал боль во всём теле. Вскрикнув, я открыл глаза, отстраняясь на койке от источника неприятности.
– О, очнулся, – обрадованно сказал сидящий передо мной человек в старой советской милицейской форме, той, что ещё вызывала доверие и уважение граждан. Похоже, мне на личном опыте сегодня выпало проверить, так это было или нет.
– Рассказывай, где ты так, – он достал из кожаной планшетки жёлтый лист бумаги, карандаш и, помусолив его кончик во рту, приготовился слушать.
За его спиной высилась огромная туша директрисы, внимательно слушающей нашу беседу.
– Шёл, упал, споткнулся, дальше ничего не помню, – под её взглядом с трудом ответил я. У меня был соблазн рассказать правду, но что-то во взгляде и позе милиционера заставило меня передумать. К тому же Иван чётко всегда говорил, что обычно ждало стукачей по возвращении в интернат. Он сам пять раз побывал на больничной койке с переломами рук, ног, рёбер, и каждый раз побои списывались