История моего стыда. Дмитрий Болдырев
тела, озвучивал ощущения от прикосновения к мягкому животу, упругой груди, плотным тренированным ягодницам.
В тот вечер я был художником ее тела. И не просто рассказал, но заставил ее поверить, что она именно она – главный шедевр в этой галерее жизни.
Ночь мы провели вместе. Я был счастлив, боялся уснуть и утратить это состояние.
Утром Кристина встала первой и приготовила легкий завтрак. Ее взгляд изменился. Там был и стыд, и удивление, и (неожиданно) интерес.
– Ты знаешь, мне жутко стыдно за то, что произошло. Я вела себя как шлюха. Ты можешь уйти, пожалуйста?
– Крис, это была идеальная ночь. Я не жалею ни о чем.
– Дима, мне надо подумать. Уходи, пожалуйста.
Я молча собрался; уже в дверях еще раз сказала ей, что провел одну из лучших ночей в жизни и рад, что дал ей столько тепла, сколько смог.
Кристина много размышляла в этот день. Она лукавила перед Димой, описывая эту ночь как случайную. В глубине души она давно поняла, что хочет этого. Дима привлекал и интриговал, и уже не раз она задумывалась о возможности отношений с ним, но… они были столь разными по возрасту и жизненным целям, что окончательного решения она так и не приняла. В ту ночь она захотела просто дать ему и себе шанс.
Несмотря на легкий стыд, Крис поняла, что эта ночь, как рубильник, отключила ее от боли и воспоминаний прежних, неудачных отношений. Ощутила, что свободна от прошлого и может жить дальше. А еще, краснея, она отметила, что этот странный парень впервые за долгие годы довел ее до высшей степени блаженства. «Мы занимались не сексом, а искусством», – вспомнились его слова.
Засыпая, она улыбалась.
Интерлюдия 4. Давид
Я пришел в себя и огляделся. Нога отвратительно ныла, а голова болела настолько, что я был бы согласен отрубить ее. Рядом лежал охотник; выглядел он не лучше меня, только совсем не шевелился и не отвечал на призывы. Еще дальше лежал леопард: мощная пятнистая грудь едва поднималась в такт неровному дыханию.
Открывшаяся картина была противоестественной, несуразной, абсурдной: чистое, до блеска красивое животное не могло ассоциироваться со смертью, но между тем было к ней все ближе и ближе. С ужасом, постепенно переходящим в тошнотворное принятие, я наблюдал, как кровь леопарда попадает в Безымянный ручей. Глупая мысль промелькнула в голове: где-то там, внизу, друзья будут утолять жажду, даже не подозревая, что пьют кровь хищника и моего друга.
Я опять провалился в бессознательное… Грезилось, как местные духи отчитывают меня за убийство, как идет небесный суд, рядом с которым уже стоит мой враг – охотник.
– Он? – вопрошал Бог у мужчины.
– Да, это он убил меня, – отвечал тот.
– А жаль, – с сожалением молвил Христос, – у меня на него были такие планы…
Бог вытер слезу, что невольно появилась на Его лике, и подошел ко мне.
– Очень жаль. Твоему отцу будет тебя не хватать. И Мне…
Бог поцеловал меня и молча отошел. Предо мной открылась пещера – вход в глубокий ад под той самой