Степан Разин. Историческое повествование. М. П. Астапенко
Наскоро собравшись, Разин со своим напарником Прокофием Кондратьевым выехал из Черкасского городка. За пазухой приятным теплом давила грудь войсковая грамота, в которой войсковой дьяк Дементьев от имени атамана Осипа Петрова писал, что «в нынешнем, во 170-м году ноября в 2-й день били челом великому государю., и в круга нам, всему войску Донскому, донские наши низовые казаки Степан Разин да Прокофий Кондратьев, а сказали. – Обещалися де оне Соловецким чудотворцам Изосиму и Савватию помолиться, и чтоб ты, великий государь, пожаловал, велел гих отпустить к Соловецким чудотворцам Изосиму и Савватию по обещанию гих помолитися. И мы тех казаков Стефана Разина, да Прокофия Кондратьева отпустили з Дону из Черкасского городка ноября в 4-день»[46].
Двадцать девятого ноября, проделав большой и многотрудный путь, Степан Разин прибыл в Москву и подал отписку в Посольский приказ. Некоторые историки считают, что эта поездка Степана Разина в столицу была связана с его посольством к калмыкам, а богомолье послужило только поводом для путешествия. Возможно, так оно и было, ибо до Соловецкого монастыря Степан так и не дошел.
Снова, как и в прошлую поездку в Москву, Степан видел нелегкую жизнь русских крестьян, наблюдал серую и невеселую суету городского тяглового населения. Цепким умом запоминал казак виденное, копя обиды народные в тайниках своей души, дожидаясь часа, чтобы предъявить счет угнетателям народным, чтобы за все обиды людские сквитаться с боярами, купцами, воеводами и чиновной оравой, лютой на правеж.
Снежной зимой 1662 года заметно возмужавший, нагруженный впечатлениями о московской жизни, Степан вернулся в родной Черкасск и тут же был направлен в составе нового казачьего посольства к калмыкам. Возглавлял его атаман Иван Исаков. Быстро преодолев на крепких конях безмолвные степные пространства, казачье посольство прибыло в Астрахань. Проплутав чуть-чуть по городу, нашли приказную палату и остановились в ней. Несколько дней прошло в ожидании приема у воеводы Григория Черкасского, который, наконец, снизошел к казачьему посольству.
После взаимных приветствий атаман Иван Исаков, чуть волнуясь, объяснил цель своего посольства. Григорий Черкасский, молча и насуплено сидевший в кожаном деревянном кресле, выслушал атамана, потом степенно, будто сообщал новость государственной важности, разомкнул губы:
– Дайчин-тайша, к коему вы едите, ушел ноне сражаться с дальними калмыками, кои не хотят признавать его власть. С ним же вместе ушли и другие тайши калмыцкие, так што переговоры вести вам, казаки, не с кем!
– А што ж нам делать ноне? – после некоторого молчания растерянно промолвил Исаков. – Здесь оставаться аль возвернуться обратно на Дон?
– Долго ждать придется, – с усталым равнодушием возразил воевода, – опять же, где жить-кормиться будете? Запасу продовольствия в Астрахани мало ноне. Езжайте на Дон с богом, вдругорядь приедете!
И казаки – делать нечего! – вернулись домой…
Итогом
Крестьянская война… Т. 1. С. 28.