Основы человечности для чайников. Екатерина Шашкова
спиной о стену, похлопал ладонью рядом с собой, приглашая присоединиться. Ксюха послушалась.
Некоторое время они сидели молча.
Потом Ксюха обнаружила, что ей жарко.
Наверное, ей давно уже было жарко в куртке и теплой толстовке, но почувствовать это удалось только сейчас, когда хаос в голове поутих. Менее хаотичным не стал, но организму хватило и этого, чтобы вспомнить, как ощущаются самые обычные вещи: голод, духота, слишком жесткая пружина матраса, лямка сумки на плече.
С ума сойти, она даже сумку до сих пор не сняла!
Ксюха покосилась на Людвига. Он тоже до сих пор сидел в верхней одежде, явно чувствовал себя неуютно, но старался лишний раз не шевелиться, чтобы не спугнуть тишину.
Пришлось шевелиться первой.
Когда на кровать поочередно легли сумка, куртка и толстовка, Людвиг наконец отмер и нерешительно спросил:
– Не уйдешь?
– Куда? Здесь даже двери нет.
– Я могу проводить. Верну туда, откуда взял, – даже моргнуть не успеешь.
– Лучше объясни, что происходит. Нормально объясни, по-человечески. Потому что я совершенно ничего не понимаю.
– Так уж и ничего? Про Дом вот сразу поняла!
– Не совсем, – смутилась Ксюха.
– Да? А мне наша беседа вполне осознанной показалась.
– Это я просто притворяюсь. Незаменимый школьный навык: в нужных местах кивать с умным видом и отвечать что-то условно уместное. А для этого понимать не обязательно.
– Ничего с моего детства не поменялось, – хмыкнул Людвиг. – Ладно, попробую объяснить. Только давай для начала познакомимся, что ли.
– То есть ты все-таки не Людвиг?
– Нет, я, как ни странно, действительно Людвиг. Просто я родился в Германии, и мама дала мне обычное немецкое имя, подходящее обычному немецкому мальчику. А вот ты так и не представилась.
– А я Ксюха. Можно Ксю. Назовешь Ксюшенькой – дам в нос без предупреждения. И не смейся, я могу!
– Верю. – Людвиг потер нос, не то закрываясь от возможного удара, не то пряча улыбку. – Почему именно так?
– Потому что Ксюшенька – это нежное создание с косичкой и в юбочке. Или даже в балетной пачке. Бабушка очень хотела меня на балет отдать. Даже записала и на первое занятие привела. А потом сказала, что ей некогда меня водить, занятия в соседнем дворе, сама доберешься, не маленькая. Ну, я и добралась. Только двери перепутала, сунулась вместо танцевального зала в спортивный, а там как раз каратисты занимались, новички. Так я к ним три месяца и ходила. Дома врала что-то, да меня не особо и спрашивали. А потом бабушка как-то раз решила меня пораньше забрать, ну и засекла. Влупила, конечно. И ни на какое карате не пустила больше.
– У тебя только бабушка? А родители где? Умерли?
Вопрос прозвучал так естественно и просто, что очень захотелось ответить «да». «Да» объяснило бы все, избавило от излишков чужого любопытства и даже ненадолго приглушило бы дурацкие страхи, но…
Ксюха потерла ногу – после столкновения с ванной там наверняка был синяк – и, осторожно подбирая слова, пробормотала:
– Живы. Но