История России. Эпоха Михаила Федоровича Романова. Конец XVI – первая половина XVII века.. Дмитрий Иванович Иловайский
е место, причем даем несколько иное освещение на основании новоизданных материалов и детального изучения фактов. Самая эта польская война, несмотря на свой неудачный исход, имела для Михаила Федоровича благоприятное значение: после нее прекратились притязания его соперника Владислава и с внешней стороны Поляновский договор окончательно утвердил династию Романовых на московском престоле. По отношению к Западной России настоящий выпуск дает обзор главных исторических явлений первой половины XVII века; причем, основывая историю малороссийского казачества главным образом на документальных свидетельствах, автор, как и в предыдущей эпохе, приходит отчасти к иным выводам, сравнительно с господствовавшими доселе.
Что касается обзора внутренних отношений, общественных, культурных и бытовых, его изложение за XVII столетие предполагается в конце московско-царского периода, то есть перед петровской реформой, – если только в мои годы можно вообще предъявлять планы своих будущих работ.
Следящие за моим трудом, вероятно, уже заметили, что почти с каждым его выпуском расширяются объем и значение примечаний. Многое, что не нашло себе места в тексте, что служит для него объяснением или дает к нему подробности (например, биографические), отнесено в примечания. Таким образом, кроме обычного обзора источников и пособий или литературы предмета, примечания нередко являются дополнением к тексту, а иногда заключают в себе некоторые изыскания или детальное рассмотрение какого-либо вопроса. Иногда замечание или вывод, почему-либо упущенный в тексте, приводится в соответствующем примечании. (Например, о восстановлении царского самодержавия курсив в примеч. 19.) В другой раз сочинение, которым автор не успел воспользоваться в тексте, обсуждается в примечании (например, польская книга Яблоновского об Украине в примеч. 26).
Медленно подвигается вперед общая русская история в моей обработке: в течение с лишком 20 лет издано мною не более четырех томов (если не считать тома предварительных «Разысканий»), и она доведена только до эпохи Алексея Михайловича. Помимо субъективных причин, тут действуют и разные другие условия, независимые от автора. Главным из них является все более и более усложняющаяся задача русского историка, и не столько со стороны предъявляемых к нему научных требований, сколько со стороны быстро и обильно накопляющегося материала, по преимуществу сырого. Я уже имел случай печатно высказать свое мнение, что обработка общей русской истории, хотя бы в данных приблизительно размерах, начинает уже превышать единичные силы и средства и что дальнейшим ее фазисом, по всей вероятности, представится обработка коллективная.
Заговорив о своем труде, не пройду молчанием и того обстоятельства, что он доселе не только находил мало сочувствия в большинстве органов периодической печати, но и встречал с их стороны или полное равнодушие, то есть игнорирование, или прямую неприязнь. Помимо недостатков самого труда, помимо жаркой полемики, возбужденной моими «Разысканиями», несомненно, существуют и другие причины сей неприязни – причины, коренящиеся в современных общественных течениях, в политическом и национальном антагонизме. До чего доходит этот антагонизм, обостренный личными мотивами и не разбирающий средств, показывает следующий факт: некоторые органы печати принялись трактовать мою «Историю России» не как работу самостоятельную, а как бы простую компиляцию, составленную по Карамзину и Соловьеву[1].
Если судить по предыдущим опытам, то и настоящему выпуску едва ли посчастливится вызвать серьезную историческую критику; зато все мелкие его недочеты и недосмотры, даже и корректурные, по всей вероятности, найдут себе усердных искателей, и даже среди профессоров русской истории, так что с этой последней стороны могу считать себя обеспеченным.
При помянутых равнодушии и неприязни периодической печати (которая в наше время создает книгам контингент читателей) я уже и не рассчитываю на массу публики, а имею в виду небольшой круг нелицемерных любителей русской историографии и людей, желающих пополнить свои научно-исторические сведения.
Эти замечания автор считает нелишними, собственно, для будущего, более беспристрастного поколения, дабы оно знало, при каких обстоятельствах и при каких общественных течениях приходилось ему трудиться и что могло или поддержать, или ослабить ту степень одушевления, без которой подобный труд почти немыслим. Прибавлю только одно: источником необходимого одушевления автору служила горячая преданность русскому народу и его истории – преданность, способная противостоять и более неблагоприятным условиям.
I
Умиротворение Московского государства
Заруцкий в Астрахани. – Восстание против него астраханцев и терских казаков. – Бегство на Яик и выдача его с Мариной. – Очищение государства от воровских казачьих шаек. – Лисовчики. – Великий Новгород и война со Швецией. – Неудача Густава Адольфа под Псковом. – Английское посредничество. – Столбовский договор. – Первая война Михаила с литво-поляками. – Вопрос об освобождении Филарета. – Попытка взять обратно Смоленск. – Поход на Москву королевича Владислава и Сагайдачного. – Неудачный приступ к столице. – Мирные переговоры. –
Любопытствующих узнать относящиеся сюда подробности и аргументы отсылаю ко второму выпуску своих «Мелких сочинений», именно тому их отделу, который озаглавлен «Противники моего главного труда». А здесь назову только двух авторов помянутой идеи о таковом характере моей работы: это бывший приват-доцент Безобразнов и бывший архивный чиновник Сторожев – обе личности, претендующие на университетское образование. Их идея пришлась по вкусу особенно издателям и писателям семитического происхождения, которые безвозбранно ее пропагандируют, конечно рассчитывая на историографическое невежество большинства своих читателей. Для образца укажу на Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона.