Желтые шторы, морская свинка и конец света. Ольга Мареичева
хлестал дождь.
– Я думала, ты ипотеку возьмешь, – заговорила наконец бабушка о деле.
Мама ответила очень ровным голосом:
– Мне нравится жить в Старом городе.
– Живи, кто не дает… – Бабушка бросила на Дашу выразительный взгляд, но внучка сделала вид, что не заметила.
– Дорого, наверное, в порядок чердак-то привести?
– Не дороже денег. Мы справимся! – Мама заговорила чуть громче и звонче. – Торопиться некуда. Мне всегда хотелось в мансарде жить.
– Ну да… под крышами Парижа, Фиалкой Монмартра. Любовь, вино, богема… – Бабушка еще раз прожгла внучку взглядом, и опять безрезультатно.
– Что? – Мама подалась вперед, звона в ее голосе прибавилось. Она даже ложку в руке вертела, хотя терпеть не могла, когда так делают.
– Дарья, – не выдержала бабушка, – иди, почитай что-нибудь…
– Я еще чай не допила, – буркнула Даша, решив растянуть чашку до предела, даже если пить придется по капле.
Она отломила еще кусок булки, положила на него нетонкий кусок масла и щедро бухнула сверху малинового джема.
– И есть хочется, – сказала она с набитым ртом.
Бабушка перевела взгляд на маму, ища поддержки, но мама Дашу гнать не стала.
– Алина… Ты понимаешь, что делаешь?
– Давай оставим эту тему, – попросила мама.
Бабушка вздохнула:
– Можем и оставить.
И тут же добавила:
– Мне звонила Нина. Нина Владимирова. Мы с ней учились когда-то вместе.
Даша ни про какую Нину Владимирову никогда не слышала, но мама, похоже, ее знала. И нахмурилась.
– Она беспокоится, – продолжала сыпать загадками бабушка, – я тоже.
– Можете успокоиться, – бросила мама, – обе. Я не собираюсь замуж. Во всяком случае, пока.
– Вот видишь – уже и «пока», – грустно улыбнулась бабушка.
И они опять замолчали, выжидательно поглядывая то друг на друга, то на Дашу. Не выдержала мама.
– Даш, – попросила она, – ты не могла бы…
– Можете секретничать сколько угодно, – проворчала дочь.
Она забрала кружку и бутерброд, сунула в карман горсть конфет и отправилась к себе. Демонстративно закрыла дверь, метнулась к столу, вытряхнула карандаши из карандашницы и уселась на кровать, прижав к стене стакан от карандашей, а ко дну стакана – ухо.
– Аля, ты это серьезно? – продолжала бабушка, понизив голос. – Ты из-за него вздумала дом расширять?
– Тебе не кажется, что я уже большая девочка? – Мама старалась говорить спокойно. – И что мне как минимум нужна своя комната?
– А у тебя ее разве нет? Где тогда мы сидим?
– В гостиной. В гостиной, совмещенной, между прочим, с кухней. Где у меня в углу диван и компьютер. Мне хочется жить нормально. Даше тоже побольше места не помешало бы, к ней друзья ходят, а им в той каморке не развернуться.
– То есть вся забота о ребенке?
– Нет, – спокойно ответила мама, – обо мне и о ребенке. Я тоже живой человек.
– Ты