Зажги свечу. Мейв Бинчи
милая? – Вайолет смотрела на нее, пытаясь помочь найти слова.
– Я… я просто подумала, может, все так получилось, потому что я уехала? Если бы я осталась здесь во время войны, может, вы с отцом чувствовали бы себя семьей? У вас было бы что-то общее, что связывало вас…
– Бедная моя девочка! – Вайолет обняла дочь, прижала к себе и покачала в объятиях, зарывшись лицом в ее светлые волосы. – Милая, все эти бессмысленные годы, когда мы с твоим отцом делали вид, будто живем как нормальные люди, ты была единственным, что придавало жизни смысл. Ты – единственное, что хоть как-то оправдывает все ошибки, которые мы совершили за семнадцать лет, и Джордж тоже так думает. Если ты начнешь винить себя, то это станет последней каплей.
Мама сидела и говорила еще целый час про одиночество и возраст, про страх сойти в могилу, так и не почувствовав вкус жизни. Говорила про войну и бомбежки, про людей, начинавших жизнь заново. Неловко упомянула, что Джордж может найти хорошую женщину, которая будет разделять его интересы. А потом, к ужасу Элизабет, пошла наверх собирать вещи.
– Мама, ты уходишь прямо сейчас! – закричала Элизабет.
– Милая, ты же не думаешь, что я приготовлю ужин и буду разговаривать с твоим отцом как ни в чем не бывало после того, как призналась ему в измене и желании уйти?
– Нет, конечно не думаю…
Глава 7
…Да ладно, хватит извиняться за кляксы и кривые строчки и как ты не можешь подобрать слова. Просто скажи что-нибудь! Ведь ты всегда говорила мне: самое главное – сказать хоть что-нибудь, а не ждать, пока будешь точно знать, что говорить, думая, что так будет правильно. Теперь я следую твоему совету. Ну так и ты тоже следуй!
Ты представить себе не можешь, что здесь творится. Если бы ты могла вообразить хотя бы капельку происходящего, то потеряла бы дар речи. Спасибо, что пишешь мне и надеешься, что, возможно, они еще как-то помирятся, но все совсем не так. Это ничуть не похоже на то, как дядюшка Шон и тетушка Эйлин кричат друг на друга, так как они ругаются максимум один вечер. И в любом случае всегда разговаривают друг с другом после ссоры, а еще там вся семья: вы, и дом, и лавка, и все остальное. А здесь нет ничего, только они вдвоем, и оба повторяют мне, что я уже взрослая.
Ох, как бы мне хотелось остаться в Килгаррете! Вот если бы я нашла там работу после школы или помогала тетушке Эйлин с бухгалтерией, или по дому, или еще что-то. Тогда, возможно, они бы сдерживались до моего возвращения домой. Видишь ли, самое ужасное, что они оба говорят мне, какая я благоразумная и все понимаю… а я ничего не понимаю! И никакая я не взрослая. Если бы только они могли это понять… Мистер Элтон настаивает на том, чтобы я называла его дядя Гарри. Я ответила ему, что он мне не родственник и, при всем уважении, «дядя» звучит как-то неестественно. Так ему и заявила.
А он ответил, что в Ирландии я звала дядей и тетей совершенно незнакомых людей и в итоге все замечательно получилось. Я возразила, что там совсем другое дело, я ведь жила с ними, стала членом семьи. Я там треть своей жизни провела! Специально подсчитала, да. Тогда он сказал: «Элизабет, мы с твоей мамой надеемся,