Чертово 2: Мертвое городище. Павел Алексеев
боль, с которой он пережил те необъяснимые мгновения. Каждый раз, когда свет в вагоне мерк и наступала гнетущая тишина, по телу Ушакова прокатывалась дрожь. Ему казалось, что люди вокруг умирали, и он не мог отделаться от кошмарных мыслей, что едет в глубину клоаки, населенной монструозными созданиями. Леся пересела поближе, прижалась и положила на его плечо голову. Скука или внезапные чувства хлынули в ее сердце и зажгли кожу, как в дни первой влюбленности. Мирон нервно вздернул плечами, но не лишил Лесю удовольствия прикасаться, лишь в очередной раз дал понять, что в его теле поселился липкий ненужный страх, от которого не отмыться. Опустив нос и впившись взглядом в забрызганные грязью ботинки, он спросил:
– Что теперь будет?
По щеке Леси скользнула холодная слеза. Девушка разгладила на груди вязаный, местами рваный свитер, взялась за кончики волос, собранных в аккуратный хвост, и тихо, словно боясь собственных слов, произнесла:
– Нужно постараться забыть все и никогда не возвращаться в прошлое.
– Как? – взорвался Мирон. Он в одночасье опомнился, когда увидел, что стал объектом интереса многочисленных глаз, а затем продолжил более спокойным говором: – Лесь, мы были в таком месте, откуда ни одна живая душа не выбирается! Это как оказаться в эпицентре войны. Мы не будем прежними и никогда не забудем, через какой ад проползли. Нам даже некому излить всю эту погань, что осталась в нас. Никто же не поверит!
– Но у тебя есть я, а у меня – ты! – сказала Леся и с осторожностью положила на его колено ладонь. – Мы все еще можем помочь друг другу. Жизнь дала нам второй шанс, чтобы все исправить!
– Та чертова пещера показала, какие мы никчемные и алчные, – сказал Мирон, убирая руку Леси со своей ноги. – Ты до сих пор считаешь, что спасение – это награда? Бремя, которое будет на плечах до самой смерти! Все, чего я хочу сейчас, – это напиться до потери сознания. Возможно, такова судьба – спиться к чертям собачьим и подохнуть под забором. Или еще вариант, – Мирон посмотрел безумными глазами на собеседницу, – рассказать все в полиции! Знаешь, это единственное верное решение. Они сочтут нас за сумасшедших и отправят на принудительное лечение в психушку, где человека делают овощем. А что, мне такое подходит. Буду пускать слюни, бездумно смотря на желтую стену.
– Нет уж! Не хочу провести остаток дней в стенах лечебницы. Пусть сейчас у нас шок, но все пройдет, наладится. Нельзя загонять себя в могилу раньше времени. Мы выбрались не просто так.
– Нам повезло, – упадочным голосом подчеркнул Мирон.
Динамики вагона снова зашипели. В шуме едва улавливались отдельные буквы, но не полноценные слова, однако Леся подняла внимающий взгляд и вслушалась в набор шелестящих звуков. Народ закопошился, подтягивая на плечи рюкзаки. Между говорящими головами не раз промелькнуло название станции. Назарова дернула Мирона за рукав и направилась к дверям электрички.
Громкий скрежет колес о рельсы сопроводил