В саду моей души. Как любовь к растениям способна изменить жизнь и исцелить душу. Элис Винсент
пузырьков. Мы знаем, жара продлится недолго.
Людям свойственно забывать, каким сырым и дождливым может выдаться июнь. Солнечный уикенд в начале месяца, часто именуемый в ряде газет волной тепла, знаменует собой открытие летнего сезона, даже несмотря на то, что солнцестояния – самой верхней точки между светом и тьмой – ждать еще несколько недель. Но затем последует дождь. Так всегда бывает. Это сочетание удивительного «пузыря» жары и разгоняющегося журчания настойчивого дождя обеспечивает рост растений.
Потому что июнь – переходный месяц, пауза между многообещающей весной и благодатным летом в самый его разгар. В июне все растет, тянется ввысь на грани буйных перемен. С земли поднимается алтей розовый, краснея на бордюрах. Дороги, вдоль которых посажены деревья, как будто сжимаются, по мере того как ветви распухают от листвы. Трава становится такой сочной и манящей, что так и хочется зарыться в нее. Розы распускаются, источая нежность и аромат, но в любой момент готовые отяжелеть от дождя. Вокруг так много почек, что после ветра и дождя часть из них оказывается на тротуарах, взрываясь под ногами прохожих. Повсюду зелень, все кипит, бурлит и горит желанием – полное ощущение зарождающейся жизни. Близится летнее солнцестояние – время, когда день пойдет на убыль. И это изменит ход суток, которые мы заполняем привычными каждодневными заботами.
Какое-то время моя жизнь была стабильной. Уже третье лето подряд я жила в одном и том же доме. Квартира несла отпечаток смены времен года, так как из ее окон открывался панорамный вид на город с пятого этажа дома, стоявшего на вершине холма, так что, сидя за обеденным столом, можно было наблюдать и рассвет, и закат. Зимой окна квартиры запотевали, и конденсат струился по стеклам, впуская внутрь слабые лучи рассветного солнца, а вода образовывала лужицы на подоконниках. Сильные ветра сотрясали ее. А в летнюю жару мы открывали настежь окна на весь день и закрывали их, только когда вечерние тени начинали вырисовываться на розовеющих стенах. Свежий порывистый ветер проносился по коридору, хлопая дверьми и нарушая спокойствие дома.
Это был наш корабль, а мы с Джошем на нем – капитанами. Сверкающий белый дом, иногда казавшийся слишком «взрослым» для тех вещей, которые мы накопили вместе; слишком «отполированным» для того, что связывало нас: приключения и желание.
Мы влюбились друг в друга пятью годами ранее, летом, во время ланча, гуляя в парке и вдоль Темзы. Прошло несколько долгих теплых недель, прежде чем мы впервые поцеловались – спустя пару минут после полуночи, рядом со львами на Трафальгарской площади. Он был еще одним «источником» в новом одиноком районе Лондона, из которого я пила, – горький, освежающий и аппетитный. После этого мы были почти неразлучны, вступив в близкие отношения и даже не догадываясь о том, что мы за личности. Мы узнавали друг друга – двадцатилетние сверстники. Спокойный и вдумчивый на фоне моей стремительной безалаберности, он демонстрировал мне ту степень заботы, которой я не видела