Стихея. Нана Рай
героиню, что больше не хочу печалиться. А то сначала меня профессор Баркли ошарашил тем, что мы будет ставить сценарий какого-то анонима, затем бесконечные поиски ведьмы… Скоро бал, надо поторопиться.
– Да уж, были готовы даже Древнюю звать на роль, – захохотала Айви, и Моника присоединилась к ее смеху.
– Кстати, кто такие эти Древние? – повторила Мари.
– А, это прямые потомки Вэйландских инквизиторов, – объяснила Айви. – Тех, кто заправлял в Вэйланде инквизицией в семнадцатом веке. Они не были священниками, так что плодились, как и все смертные. В наши дни потомков осталось немного, может семь-восемь. В университете Джорджи такая одна. Так что она у нас вроде знаменитости. Потомственный инквизитор, хотя, что здесь почетного, сложно сказать. Но это помогло ей захомутать первого красавчика.
– Ох, да… – вздохнула Моника и прижала к груди сумку, из-за чего та смялась еще больше. – Кстати, удивительно, что они до сих пор не сошлись.
– Бывает, холодная война между ними затягивается, – фыркнула Айви и встала. – Но, может, пойдем в кафе и расскажем Мари, что мы хотим от нее увидеть в спектакле? Как тебе идея?
– Хорошая, – согласилась Мари. Пальцы на автомате перебирали страницы, но мысли унеслись далеко.
Инквизиторы. Прямые потомки. Что бы сказала на этот счет мама?
Мари поежилась и на секунду прикрыла глаза. Она прекрасно знала ответ.
США, 1963 год
– Ты люби меня непокорную,
Взгляды, вздохи мои лови.
Наши встречи тайком позорные,
Скрой под слоем гнилой листвы.
Полюби ты меня безвольную,
Мне для счастья нужны мечты.
Мысли черные, мысли крамольные,
Заглуши во мне, заглуши!
Полюби меня вечно разную,
Недостатки мои потерпи.
И тогда подарю любовь адскую,
О спасении ты не вопи…
Публика бурно зааплодировала, и стройная, как колос пшеницы, поэтесса сделала кокетливый реверанс. Светлые кудряшки на голове и белое платье расшитое бисером делали ее похожей на безе. Сладкая, воздушная девушка.
В литературном салоне, где собралась самая разношерстная публика, от газетного писаки до маститого автора, она выделялась, как яркая звезда посреди белого дня.
– Браво, Люсинда! – выкрикнул низкорослый мужчина в ядовито-зеленой жилетке, которая едва застегивалась на необъятном пузе. – Читает свои дрянные стишки и искренне верит, что ею восхищаются, – шепотом добавил он. – Знала бы она, что на самом деле восхищаются ее богатым папочкой, который готов финансировать безумные затеи дочери. Даже издание ее низкопробного сборника. «Сосуды»! Черт возьми, это ж надо такое название придумать!
– А по-моему, в вас говорит зависть, мистер Руг, – заметил молодой мужчина в бежевом костюме, для ушей которого и предназначалась презрительная тирада. – Стихи Люсинды Гилл издают, декламируют и любят. А ваши повести отказались печатать даже за деньги, – усмехнулся он.
Черные