Янтарные бусы для Валентины. Ольга Артемова
и поставили на довольствие». Далее, Валентин подробно и обстоятельно рассказывал о своей солдатской жизни, о том, как принял присягу, о строевой подготовке, о том, чем кормят. Валентина читала и слышала неторопливый голос любимого. Валёк и в жизни такой был неторопливый и обстоятельный. Письмо закончилось, но девушке было мало, она снова и снова перечитывала его, пока не запомнила написанное почти наизусть. Пришла с магазина мать.
– Дождь пойдёт, захолодало. Наволокло тучи, 'чернущие, должно, град пойдёт.
Валя совершенно счастливая сидела возле окна, погода её совершенно не волновала. Ничто не могло испортить ей настроение. Хлопнула дверь в сенцах, вошла Любаня, она была какой-то дальней родственницей по матери, в каком колене – уж и не вспомнить. «Чудок своя – говорила про нее мать.
– Валька, я по твою душу, – сообщила она.
– По мою? – Удивилась Валентина.
– По твою, по твою, – подтвердила Любаня.
– Слыхала, Онюшка помирает, третий день ничего не ест и не пьёт, отходит. Валя пожала плечами, про Онюшку она слышала от матери, та ходила с ней попрощаться. Старушкой Онюшка была одинокой, два сына неженатых на войне погибли, а муж простудился на лесозаготовках и тоже уже после войны помер. Осталась Онюшка совсем одна. Родни со стороны мужа не было почти никакой, старики умерли, а муж был единственным сыном в семье. Саму Онюшку после гражданской войны подобрал красноармеец Мишка Одинцов где-то по пути домой. Вся её родня от оспы померла. Попросился Мишка на ночлег в крайнюю избёнку, а там так голодно, что и тараканы за печкой не живут, разбежались. А хозяйкой в избенке Онюшка, девчонка-сиротка, лет семнадцати-восемнадцати, худющая до прозрачности, только глазищи на пол-лица и коса пшеничная до пояса. Переночевал Мишка как-то, а утром увел девчонку с собой. Баловства солдат никакого не допустил, домой привёл, матери ситуацию обрисовал. Мать поохала, платье своё праздничное распорола и села Онюшке обновку шить. Не гоже под венец в рванине идти. Невестка расторопной да работящей оказалась. За любое дело с огоньком бралась, всё у неё в руках спорилось. А ещё заговоры от многих болячек знала, роды могла принять и у коровы, и у лошади. Уж если Оня рядом с животинкой во время родов, значит, все пройдет гладко. Слух пошёл по улице, что сноха у Одинцовых знахарка. Стали приглашать Оню у скотины роды принять, а потом как-то незаметно и к роженицам звать стали. Фельдшер-то он один на всё большое село, да к нему ещё и с подходом надо, харАктерный. А Онюшка – вот она, своя, простая, безотказная. И руки у неё ловкие и умеет многое. Платили, конечно, селяне за работу. Немного, кто сколько мог.
Но свекровь очень довольна была, ну а как же: и лекарка своя, и копеечка в дом, и уважение. Так и жили Мишка да Онюшка дружно и ладно, многим на зависть. Не шибко богато, но и не бедствовали. Двух сыновей родили, дом новый построили. Перед войной родителей Мишкиных схоронили, свекровь умерла как-то враз, а за ней и свёкор следом. Не успели от горя оправиться – война началась,