Мы те, которых нет. Максим Шахов
источник? – изумился Лом.
– Над этим давай вместе думать…
И придумали.
Али, ближайшего помощника и родственника Мурзы, мы отследили от ночного клуба «Сатурн». С охранником – неразумным огромным бугаем, и белобрысой телкой он сел в белый «Мерседес».
Во дворе дома в Чертаново наш микроавтобус «Фольксваген» подпер сзади бампер «мерса». Я срубил ударом пистолетной рукоятки телохранителя, как кошку отшвырнул взвизгнувшую девку. Мои парни вытащили пухленького и лысого Али из салона вместе с его нукером и кинули в фургон.
– Жить хочешь, будешь молчать, – взял я за горло распутную девицу. – Поняла, подстилка дырявая?
– Д-д-да.
– И со зверьками по хатам не шатайся. Али – садист. Скажи спасибо, что жива осталась.
Дальше подвал, допрос с пристрастием. Когда я щипцами зажал Али палец, он взвыл. И выдал все, что знал. Он был не бойцом, а казначеем.
– Не убивай, я все сказал, – захныкал он в конце.
– Будешь сидеть здесь, пока мы нашего товарища не вызволим. А вот потом…
– Отпустишь?
– Если объяснишь, зачем мне это надо.
– Сто тысяч долларов!
– Сто пятьдесят. Не обеднеешь.
– Сто пятьдесят, – вздохнул Али…
Выяснилось, что Жука держат в престижном подмосковном районе, в обширном имении, где наркоторговец предавался радостям жизни.
Меня столько натаскивали на штурм самых различных объектов, в том числе укрепленных пунктов противника, баз, пусковых установок ядерного оружия – забыть это искусство невозможно. Как нельзя, к примеру, разучиться ездить на велосипеде. Некоторые навыки намертво въедаются, становятся неотъемлемой частью тебя.
Я провел рекогносцировку. В эту же ночь наша штурмовая группа вломилась в дом.
Охранники у Мурзы были здоровенные, самонадеянные и ни на что не годные. Привыкли воевать против таких же дикарей.
Мы проникли на объект чисто. Потом чуть не засыпались, когда один из бойцов столкнулся на территории с вышедшим из пристройки охранником. Из пистолета с самодельным глушителем мне пришлось прострелить тому ногу, а потом оглушить его.
Мы нейтрализовали охранников в доме, повязали Мурзу. Заложника он держал в подвале. Видимо, завидовал славе восточных эмиров, у которых во дворцах имелась тюрьмы для врагов, дабы всегда можно было насладиться их стонами.
– Мурза, я прошел, как раскаленный нож через масло, сквозь твою охрану. Если надо будет, я приду снова. К тебе. К твоим детям. Родным. Я уничтожу твой род, если ты еще раз посмеешь сделать такое, – говорил я, не снимая маску.
– Вы сожгли мой товар! – голос у Мурзы походил на лай приблудной шавки – он глотал окончания слов.
– Придет время, ты уедешь, или мы уничтожим тебя. Ни один басмач не справился с русским солдатом. Время придет, мы сотрем тебя. А пока мы уходим. А ты обещаешь не делать глупостей. И остаешься живым.
– Но…
Я отмахнул ножом ухо лежащему на полу телохранителю и резко ударил в основание черепа, выбив сознание, чтобы перекрыть поросячий визг.
– Тебе