Греция. Костас Уранис
черными линиями, прочерченными ранее по снегу другими автомобилями. Воздух был теперь более свеж, ни на мгновение не становясь леденящим. Те, кто решился подняться до конца дороги, чтобы их автомобиль не увяз в снегу, остановились на последних поворотах и наслаждались сказочным видением белого непорочного снега, сверкавшего всюду на солнце. Некоторые делали фотографии, играли в снежки, кое-кто укладывал снег на ступеньки автомобиля, чтобы доставить его домой, другие шагали, пробираясь с детской радостью по снежному покрову, увязнув в нем по колено… Были и такие, кто отправился пешком на вершины Парнефа с утра, а теперь возвращался обратно: они были одеты как альпинисты, с едой в мешке за плечом и с остроконечным посохом в руке. Они не играли со снегом и не оглядывались восхищенно вокруг, но шагали медленно и уверенно друг за другом, словно альпийские ветераны, возвращавшиеся после опасного исследования неприступных вершин и грозных оврагов. Единственное, чего им не доставало для полноты такого сравнения, это веревка, которая связывала бы их друг с другом.
Без страха первых и без преувеличенной значимости вторых поднялись мы на Парнеф до того места, где снег уже не позволял автомобилю двигаться дальше. Мы остановились в самом живописном пункте дороги. Внизу простиралась, словно штабная карта, аттическая равнина. Дома Кефисии, Гекалы, Амарусия, Мениди и Лиосий казались микроскопическими белыми пятнами на красно-пепельной поверхности равнины, далекие Афины были укутаны дымкой солнечного света, словно золотистым туманом, Марафонское озеро казалось сапфиром, Саронический залив стал ярким золотым мерцанием.
Великолепная панорама, столь знакомая моим глазам, которую теперь обрамление заснеженных гор делало новой и прежде всего столь непривычной!… Я смотрел на Пентеликон, коническая вершина которого, окруженная снегами, казалась кратером необычного вулкана, покрытого белой лавой… Обратив взор в другое место, я видел бескрайние чагци нагруженных снегом елей Парнефа. Картина горной Швейцарии на расстоянии всего часа пути от Афин! Солнце не касалось этой стороны горы, и снег лежал всюду в изобилии. Непорочный, холодный, фантасмагорический, он заполнял собой склоны, овраги, ветви бесчисленных темно-зеленых елей…
Оставив автомобиль, мы шли пешком по снегу. Вековые тени горы сделали его более плотным, и он поскрипывал у нас под ногами. Мы с наслаждением вдыхали в себя неоскверненный холодный воздух и при виде бесчисленных рождественских елок снова обретали восторженную душу маленького ребенка. Снег на еловых ветвях сверкал миллионами бриллиантов, а иногда согнутая под тяжестью снега ветка распрямлялась, и его фантасмагория превращалась в тиши лесной в белую пыль. Я ожидал увидеть, как белки, эти маленькие хитрые лесные духи, перебираются с ветки на ветки и глядят на человека своими круглыми глазками, как это было в лесах Швейцарии. Однако в еловом лесу на Парнефе эти существа, казалось, и не обитали. Лес бы полностью погружен