Atom Dust: Что ждет нас на следующий день?. Роберт Андреевич Оболенский
Найс.
«Ну и чёрт с ним», – подумал Фрэнк, а вслух скомандовал: – Повторить набор.
– Сожалею, но клиент, которому вы пытаетесь дозвониться, недоступен.
– Ладно, – тяжело вздохнув, Фрэнк поправляет галстук и, четко проговаривая каждый слог, говорит: – Найс, набери мне Джил Пэкстон.
– Сожалею, но клиент, которому вы пытаетесь дозвониться, недоступен.
– Ничего не понимаю, – нахмурился Фрэнк, – Да что сегодня за день-то такой?
– Тридцатое сентября 2088 год, четверг, погода ясная…
– Ты, сука издеваешься надо мной, что ли?! – всплеснув руками, он заносит, чёртов красный кейс над головой, но в последний миг сдерживается. Его трясет от злости, он уже всерьёз смотрит на оружейный шкаф, но штатный ответ приводит его в чувство.
– На такие запросы, я вообще не отвечаю, – сдержанно отвечает Найс с укором.
– Думай о Тахо, приятель. Просто думай о чёртовом Тахо.
– Проложить маршрут до озера Тахо?
– Иди ты на хер, – устало отвечает он.
Не дожидаясь очередного тупого ответа, смахивает струящийся по лбу пот и отключает функцию цифровой помощницы. Чуть приходит в себя, слышит текст набившей оскомину песни. Дин Босквик надрывно хрипит, красочно распевая историю о срубленных головах, траншеях и газовых атаках мировой войны прошлого века. Сам не помня себя, Фрэнк цитирует ложащийся в ритм отрывок: «Тела лежат, вокруг огонь, а дым клубиться тут столбом». В одночасье он понимает, как всё неважно, как ему повезло – с женой, с детьми, с карьерой и этим домом. Чёрт, да многие о таком достатке только мечтают! Он бежит к лестнице, перескакивая через две-три ступени за шаг, так словно ему вновь девятнадцать, и он звезда футбольной команды. Видит жену, она вся в слезах, но для него она вновь та задорная девчонка с этими косичками, да в короткой юбке. Увидев его, Барбара, прячет лицо в ладонях, чтобы не выдать глаза и разводы от поплывшей туши. Она что-то говорит, но губы плотно сжаты и слов не разобрать. В ответ он тихо шикает и нежно целует ее в лоб, говорит: «Не беспокойся, Барби, – и добавляет, – Я тебя люблю». Подходит к детской со словами: «Давай мириться, чемпион!» – готовится постучать в дверь детской. Но стоит руке коснуться полотна, как музыка в мгновение стихает.
– Филл? – неуверенно спрашивает отец.
– Пап, это не я! – испуганно отвечает сын.
Ветер за окном резко сменяется, ветви деревьев хлещут по окну, а по земле пробегает дрожь.
– Пап, это, правда не я. – твердит ребенок.
– Не переживай, сын…
Успевает сказать он, когда яркая вспышка озаряет дверной проем и окна, а в нос бьет резкий запах гари. Фрэнк, что есть сил, кричит, но голос меркнет под напором громоподобного рева. Занавеска в детской вспыхивают, стены покрываются черными пятнами, дымят и заходятся огнем. А мальчик кидается к двери.
– Пап! – успевает крикнуть сын, когда волосы вспыхивают, кожа шипит от жара, покрываясь коркой и сметающая все на своем пути ударная волна, срывает крышу с родового гнезда Катлов.
На секунду картинка замерла – схлопнулась, и вокруг всё до каления становится бело. Звезды играют в глазах ослепленного