Внешняя беговая. Юрий Витальевич Яньшин
этой темой вы озабочены уже продолжительное время. Следовательно, и наработки, хотя бы черновые, у вас уже имеются. Так поделитесь мыслями. Может в процессе беседы мы, и сможем нащупать правильный путь ее решения, – выразил осторожный оптимизм диктатор.
– Верно, товарищ Глава Высшего Военного Совета…
– Не на собрании, – поморщился Афанасьев, – поэтому давайте-ка без чинов и лести. Просто обменяемся мнениями.
– Хорошо, Валерий Васильевич. Да, так вот. Верно, говорите о том, что думал я обо всем этом. Даже перелопатил кучу специализированной литературы. И вот к какому выводу пришел, в конце концов. Только прошу меня выслушать внимательно и без особой нужды не перебивать. Мне, извините, и так трудно собраться с мыслями после разговора с этими, прости их Господи, субчиками.
– Все-все! Извините! Я постараюсь не сбивать с мысли, – заерзал на стуле Верховный.
– Все новое, как правило – давно и хорошо подзабытое старое. Еще Соломон высказывался в том духе, что ничего нет на свете, что было бы внове по-настоящему. Все уже, когда-то, так или иначе, но происходило. Ибо все движется по кругу и по восходящей спирали, как учит нас диалектический материализм.
– Не можете без цветастых предисловий? – вяло усмехнулся Афанасьев.
– Без них не обойтись, если хотите понять ход моих умозаключений, – мягко возразил министр.
– Ладно. Чего уж там. Раз не обойтись, то и не будем. Продолжайте, пожалуйста, Владимир Александрович. Я, помолчу.
– Так вот, возвращаюсь к сказанному, замечу, что ситуация в сфере национального умиротворения отнюдь не нова. Было это уже лет этак сто шестьдесят назад, еще в бытность императора Александра II. Тогда тоже в связи с реформами встал вопрос о внутринациональной политике. В сложившейся в те времена жесткой структуризации коренного населения России: «монарх – дворянство – духовенство – воинство – ремесленники – крестьянство», не оставалось места для частной инициативы предпринимательства, как наиболее мобильного, а значит, прогрессивного класса. Здесь присутствовали, в основном, религиозные причины (неспроста в России крупнейшие купцы представляли старообрядческие семьи – у православных нового обряда «накопление капитала» не приветствовалось). Также было множество предпринимателей-немцев из Прибалтийских губерний – ведь там не было крепостного права, а местные торговые круги, таким образом, изначально оказывались в условия более выгодные, чем большинство населения России.
– Э-э-э, что-то я не улавливаю связи с текущими событиями, – почесал лоб Афанасьев.
– Все очень просто. Я хотел этим сказать, что засилье иностранцев и иноверцев в наиболее динамически развивающихся отраслях было делом исторически предопределенным. А там, где начинают оборачиваться крупные капиталы, там, естественно и появляется удобная атмосфера для преступности, в том числе и преступности этнически ориентированной.
– Ага! Теперь понял, – закивал Афанасьев.
– Я продолжу с вашего позволения.