Тень Индры. Авантюрный роман-мистерия. Индиано Макс
жареное мясо и не без повода считал вегетарианство разновидностью опасного извращения.
Обретя уверенность в себе, Бой затеял флирт с японкой Минако на десять его старше, а как-то в порыве дружеских чувство хлопнул меня по заду.
– Гей? – ввела его в краску Минако.
– Нет! – возмутился Бой, посинев лицом.
Высказывания Боя вообще отличались глубиной и оригинальностью. Например, однажды он, пожевывая цыпленка, с пафосом заявил:
– Люблю я тампакс!33
– ???
Выяснилось, что его любовь отдана индийской шипучке тхамз-ап (thumbs-up). Особенности тайского произношения, блин. Я довел до Боя смысл его реплики, но тот отгородился своим сакраментальным: «Но-о-оу»34.
Однажды Боем овладело желание похвастаться успехами в английском и новыми друзьями перед сестрой. Он позвонил ей и передал мне мыы-тхыы, т.е. мобильник.
– На, поговори с Джой.
– Hallo… – сказал я.
Перепуганная Джой прощебетала робкое «Хай!». Ее слова вылезали из трубки в виде лапши розово-романтических флюидов. Разговор получился, прямо скажем, нехитрый. Но по сияющей физиономии Боя казалось, что мы уже шли вокруг свадебного костра.
Как бы то ни было, иметь маячки в стране, куда уедешь, значило очень много. Брат и сестра стали эфемерными, но работающими мостиками.
Бой был не единственным виновником моего окончательного решения уехать в Таиланд. Приложился и старый приятель йог Сиддхартха, ⠀волею Будды оказавшийся в Таиланде. Я попросил его просканировать меня, посмотреть, что, собственно, не так. После нескольких месяцев випассаны сделать это для него было как раз плюнуть. Он не судил, просто констатировал: я с энтузиазмом рвался в нескольких направлениях, каждое из которых требовало огромных энергозатрат.
– Марс, есть предел человеческим возможностям. Смертному не дано смочь выполнить все, что ты хочешь: это не конфетку, а целую шоколадную фабрику сожрать и залезть, покряхтывая, на целый лес елок. Здесь и академиком стать, и просветления, и, вуаля, танцевать сальсу на белом песке. И постоянно – бабы. Опять за какой-нибудь юбкой ухлестываешь?
Прикусив губу, я сознался, что втюрился в озабоченную тайванку, которая, вопреки моим воздыханьям, стала трахать израильского журналиста.
– Ну, молодец. Что тут сказать… Ничто так не отрезвляет влюбленного безумца, как женщина, которая просто хотела старого доброго фака. Без привязок и прочей романтической лабуды. Марс, отпусти все и приезжай сюда, – сказал он. – Я чувствую, у тебя здесь все наладится. Как – не знаю. Приезжай.
* * *
Индийское воспоминание наполнило отчаянным смехом. Во всем имелась внутренняя структура и смысл. Хотя… какой смысл? Иди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.
Тело включило режим глубоко сосредоточения. Какое-то время я парил между сном и явью в хрустальной пустоте, пока не коснулся точки сияния в сердце. Она вобрала
«I like Tampax» – звучало это так: «I lie tampax».
Потом оказалось, что «ноу» было визитной карточкой тайских студентов. Простой вопрос «What is your name?» вызывал ту же реакцию, которую продемонстрировал при первой встрече Бой: робкий смех, понимающая улыбка и милостивое, снисходящее к недогоняющему фарангу: «Ноо-у!»