Утаенные страницы советской истории. Александр Бондаренко
вне Москвы, в войсках, 6–7 месяцев, а потому знал цену каждому командующему войсками военного округа… В армии были невыносимые бытовые условия, крупу давали бойцам со стеклом (в Киевском военном округе у Якира), когда проводили зимой занятия с войсками, людей, как правило, обмораживали на 50 % за одни сутки учений. В казармах, как правило, был собачий холод, а водоснабжение и канализация замерзали».
О столь бедственном положении войск не писалось ни в те, ни в последующие годы… А вот информация о событиях, почему-то прошедших мимо внимания историков:
Из записных книжек С. М. Буденного. Маршал пишет, что на химическом полигоне в Кузьминках были обнаружены «пулеметы, гранаты, винтовки и огнеприпасы. Все это было аккуратно смазано, завернуто в плащ-палатки, вложено в ящики и закопано в землю. Мне пришлось весь полигон пройти щупами, сделанными из претового (?) железа, бойцы строились в одну шеренгу и двигались, втыкая щуп через каждый шаг в землю. В результате было найдено:
1. Пулеметов станковых – 22.
2. Патронов и ручных гранат – 330 тыс. и 4 тыс. соответственно.
3. Винтовок – 1200 штук.
Знал ли Фишман об этом оружии? Думаю, что знал…»
Имеется в виду Яков Моисеевич Фишман, начальник Химического управления РККА.
«Человек изворотливый, – как значится в записях Буденного, – и часто умеет повернуть дело так, что оно будет выглядеть очень хорошо, хотя на самом деле все отвратительно-скверно».
Если такое действительно было, – но вряд ли маршал стал бы на склоне лет записывать небылицы в личных дневниках, – то ведь не для продажи, как ныне, «криминальным группировкам» пряталось похищенное оружие. К тому же, «максимы» и трехлинейки – оружие, предназначенное для боя. Может, действительно шла подготовка к военному перевороту или заготовка оружия «на всякий случай»? Уж если поиски на полигоне осуществлялись под руководством Маршала Советского Союза, значит, дело действительно было очень серьезное…
Из заметок Нины Буденной. «Терзанием на всю жизнь осталось для Буденного его вынужденное участие в процессе по делу Тухачевского и других военачальников в составе так называемого Специального судебного присутствия… Мне казалось, у него было такое ощущение, что, пережив всех и оставшись один, он как бы принимает на себя всю ответственность за эту трагедию».
Может быть и так. Но вот первая реакция Семена Михайловича на происшедшее, изложенная в письме Генеральному секретарю. Этот материал получен редакцией в Архиве Президента Российской Федерации.
«ЦК ВКП (б), тов. Сталину.
Сов. секретно.
Только лично.
Хочу изложить вам свои впечатления по прошедшему 11.06.37 процессу контрреволюционной военной фашистской организации на заседании Специального присутствия Верховного Суда СССР.
Тухачевский пытался популяризировать перед присутствующей аудиторией на суде как бы свои деловые соображения в том отношении, что он все предвидел, пытался доказывать