Радость моя. Ирина Лапшина
часть соседской делянки со старой обветшалой избой. Бывшие хозяева уже давно поумирали да по городам разъехались, а домишко так и остался. Земли там мало, а вот изба ещё крепкая была. Мы решили в ней стайку для свиней сделать. Перестелили соломенную крышу, вытащили рухлядь и поселили там кур и пару хрюшек. Свиньи как подросли, стали пол в загоне грызть и под ним землю копать. Надо было отремонтировать пол-то, а мне всё недосуг, так и прожили они с оголенной землей до самого забоя, пятачками своими всё там перерыли, камни грызли. Пришло время, мы их закололи, стали потрошить, а у одной хрюшки, самой тощей и мелкой, в кишках золотые кольца оказались и старые монеты, царские ещё!
– Фить! – присвистнул я и даже подскочил на месте. – Быть такого не может!
– Может-может!
– И куда ты их потом? Продал?
– Сдал, – ответил мужик, чуточку погрустнев. – Тёща запретила оставить. Набожная она и суеверная. Но нам с клада государство 25% выплатило, всё как полагается. Мы добавили немного и подержанного «Москвича» купили. Летом с женой под Москву на нём гоняем на станцию одну огурцы с помидорами продавать. За эти года он раза два как окупился. – На этих словах собеседник мой снова вернулся в хорошее расположение духа. – Так что всё честь по чести.
– Вот это да! – не переставал удивляться я.
– То ли ещё будет! Ты дальше слушай! Перед другой дочерью поехал я вот так же в город пива попить. Назад возвращаться, смотрю – кошелёк на дороге валяется. Я его открыл – мама дорогая! Там на первый взгляд мой годовой заработок – и всё, больше ничего, ни паспорта, ни комсомольского. Захоти вернуть – неизвестно, кто потерял. Я сначала его прихватить хотел, а потом засовестился. Пошёл в отделение милиции. Там меня какой-то летёха встретил. Стал моё заявление оформлять, в паспорт смотрит на страницу с детьми и говорит: «Откуда ты такой честный-то взялся? У тебя вон семеро по лавкам, – а тогда там и правда семь девок записано было, – а ты деньги приносишь. Забери, – говорит, – и сделаем вид, что тебя тут не было». Я ему: «Как же так, товарищ лейтенант? Мало ли кто всю жизнь копил?» А он и отвечает: «Тот, кто всю жизнь копит, в таких модных и дорогих бумажниках деньги не носит. Он обычно в чулки складывает или в матрас зашивает. Но в кошельки точно не кладёт. Так что бери и иди отсюдова, чтобы я тебя больше не видел». Я и ушёл. Мы два года потом в этот кошель лазили, аккурат до следующих родов.
Потом ещё по мелочи было всякое: то сосед в город к детям съедет и нам корову чуть ли не задарма отдаст, то до бригадира меня повысят, то в лотерейку чуток выиграю. И всё бы ничего, да вот закономерность странная: удача всегда перед родами приходила. Между ними – ничего такого особенного. Работа, забота – всё как у всех, а как рожать или чуть погодя, так обязательно какой-нибудь фарт выпадет. Так что на судьбу мне грех обижаться. Видимо, бережёт она нас, ну и мы от трудностей не отворачиваемся.
– А в лотерею много ль выиграл?
– Да не-е-е, не очень много. Поменьше тех царских монет, конечно, но тоже хорошо.
Мы въехали в город. Минут пять двигались в молчании: попутчик мой, видимо, в воспоминания