Рим – это я. Правдивая история Юлия Цезаря. Сантьяго Постегильо
О событиях далекого прошлого, когда все заподозрили Мария в трусости, они ни разу не говорили, по молчаливому согласию.
– Ну же, Серторий, – настаивал Марий. – Я воспитываю племянника, и у меня не так много времени. Назревает третья война, меня ждут в войске, так что говори, во имя Юпитера!
Втянув в легкие побольше воздуха, Серторий стал умолять богов, чтобы они подсказали ему правильный ответ. И он не ошибся:
– Это было перед битвой при Аквах Секстиевых, славнейший муж.
В таверне воцарилась тишина.
Все прислушивались к разговору.
– Именно так, – подтвердил Гай Марий, – незадолго до битвы при Аквах Секстиевых. В течение многих дней все мои люди думали, что я, твой дядя Гай Марий, струсил. И знаешь что?
Цезарь покачал головой. Они с Лабиеном во все глаза смотрели на прославленного военного и государственного деятеля. Никто до него не становился консулом шесть раз. С ними разговаривала живая легенда.
Гай Марий снова наклонился над столом и прошептал:
– Не важно, что о тебе думают, понимаешь? – Он посмотрел на Лабиена и добавил: – Понимаете меня, вы оба? Человек не становится трусом из-за того, что кто-то подумал о нем что-то. Трусость обитает в сердце. Я никогда не был трусом. На поле боя я всегда был… умным и расчетливым. – Он вздохнул и откинулся на спинку стула. – В государственных делах, к сожалению, не настолько. Но это другая история. Сейчас я вам расскажу, когда и почему солдаты втихомолку называли меня трусом, не осмеливаясь сказать это в лицо. А еще – когда и как я одержал великую победу, потому что я – вождь, а римский консул должен уметь подавить свою гордость, думать только о пользе Рима и о единственном, что важно, – об окончательной победе. Я расскажу вам о битве при Аквах Секстиевых.
XI
Memoria in memoria[9]
Гнев богов
Их собирались похоронить.
Заживо.
– Нет! Не-е-е-ет! – вопили мужчины.
– Сжальтесь над нами! – причитали женщины.
Рабы. Две супружеские четы. Первая – из Галлии, вторая – из Греции.
Четверых несчастных волокли по Бычьему форуму мимо загонов, где стоял скот на продажу. К яме в середине рынка. Да, их собирались похоронить заживо, как девственниц-весталок, нарушивших священные обеты целомудрия: закопать в землю, чтобы смягчить гнев богов. Римляне не сомневались, что подобная жертва приводит к нужным последствиям, но весталки все это время безукоризненно выполняли свои обязанности. Поражения при Норее, Бурдигале и Араузионе нельзя было списать на святотатство жриц священного огня Весты. И все-таки Рим оказался на краю пропасти. Амброны, кимвры и, главное, грозные тевтоны заполонили юг Галлии, грабя римских союзников. Три консульских войска были разбиты, одно за другим, в ужасных сражениях. С тех пор как Ганнибал напал на Рим и разбил его легионы при Тицине, Треббии, Тразимене, а также в кровавой битве при Каннах, республика, не привыкшая
Воспоминание в воспоминании