Линия разлома. Александр Афанасьев
небе перекликивались, пели птицы.
Что теперь? И вообще – какого хрена произошло? Просто теракт, напоминание о себе или что-то еще. Одно ясно: русские их в покое не оставят уже никогда. По ту сторону границы больше миллиона беженцев призывного возраста в лагерях – и это не считая казаков, нацистов, сил спецназа, которые делают свое дело. Русские будут ждать, им можно ждать. Год, пять лет. Десять, но они своего дождутся. А вот им – ждать нельзя.
Надо качнуть вместе. Украина, Кавказ, Грузия, Прибалтика, Беларусь. Разом и со всех сторон – до полной победы. Все должны понять – пока существует Россия, жизни никому не будет. Россия – это черные кресты штурмовых самолетов в прорехах затянутого дымом неба, цепкий взгляд офицера спецназа в прорези маски, зловещая непреклонность единства – русские могут быть порознь по жизни, но как только приходит пора рвать кого-то – все разом в едином строю. Россия никогда и никому не даст жить так, как он хочет. Или мы их или они нас – не мы так поставили вопрос. Видит Бог – не мы…
На сборе им запретили предпринимать какие-либо действия, пан Димитро очень доходчиво объяснил всем, что будет с каждым из них за любую провокацию. Русские только и ждут, чтобы кто-то ступил на их землю, – чтобы двинуться вперед. Но новый мир – многомерен, и везде можно найти друзей. Если они договорятся с чеченами…
Какая-то мысль металась в голове… но он не мог ухватить ее, подобно тому как человек не может ухватить скользкое тело бьющейся на берегу рыбы, выброшенной из сети. Он сосредоточился… но тут справа грохнул одиночный пистолетный выстрел – и стало совсем не до мыслей.
Три внедорожника – самых разных, от новенького «крузака» до старого китайского «Хувера» – стояли у главного входа в больницу. На одном из них на антенне красовался зеленый флаг.
Чеченцы…
Керивник сделал знак – и все свободные стрелки сгрудились вокруг него. Поддержка не помешает, чеченцы[7] понимают только силу.
– Что происходит?!
Чеченцы, разбирающиеся с охраной больницы, повернулись и увидели вооруженных людей за спиной.
– Где Валид?! – заорал один из чеченцев. – Что вы с ним сделали, с. и!
– Не ори на меня, – мирно посоветовал керивник, – а то заболеешь.
– Что? Чем? – опешил чеченец и подозрительно оглянулся. Видимо, больница как место непривычное внушала ему подсознательный страх.
– Сотрясением мозга. Валид наверху, ему операцию делают. Ты кто?
– Я его брат, – немного успокоившись, сказал чеченец, – что произошло?
– На митинге по нам снайпер ударил. У нас тоже двое убитых, и меня чуть не подстрелили.
– А… шайтан… твари… русисты. Мне пройти надо.
– Сдай оружие и проходи, – сказал керивник, – только не шуми. Больница.
Чеченец резко махнул рукой, первый сбросил с плеча ремень автомата…
Керивник, убедившись, что чеченцы подчиняются, шагнул в сторону, доставая телефон. Надо прозвонить в Киев…
– Ни… Ни… Та
Украина того периода стала прибежищем для огромного количества боевиков и террористов: тех, кто бежал с Кавказа, тех, кто уехал в Европу, но не оставил мысли отомстить русским, тех, кто уехал на джихад в Сирию и не мог вернуться, не попав в тюрьму на десять лет, татарских и башкирских ваххабитов. Всех их звали чеченцами вне зависимости от национальной принадлежности, слово «чеченец» стало синонимом слова «ваххабит» в России.