Берингийский мост. Или «Книга перемены дат». Анатолий Викторович Лебедев
Даже наоборот: физическое выпадение из северного творческого сообщества просто перевело всю его могучую энергетику для меня в некий астрал, в интенсивную переписку. А главное – запустило собственный творческий процесс, вскоре ставший нормой, привычкой. Я начал писать постоянно – вставал ночами часа в 2—3 без всякого будильника, сон сгоняли северные воспоминания, образы, сюжеты. И писал часов до 5—6 на тесной кухне владивостокской хрущевки. Работе на зональной радиостанции «Тихий океан» это почему-то не мешало, она существовала как бы в параллельной реальности, помогала оттачивать слово, искать яркие образы.
Но было и другое: «Тихий океан» оказался уникальной дальневосточной редакцией, позволявшей ездить в командировки по всему региону, в том числе и на любимую Чукотку, заветную часть Берингии. И я использовал эту возможность на полную, добавляя к официальному отпуску часто дни, а то и недели «без содержания». Меня манила тундра, где на перевалбазе Рымыркэн жил с женой и сыном добрый друг Коля Балаев, ставший в 70-е годы главной опорной фигурой на Чукотке и для Куваева. «Перевалку» Балаева знали в Чаунском районе все – совхозные директора, вертолетчики, геологи, журналисты, и конечно писатели. Вертолетчики, натурально, были главными, потому что работали как нормальное маршрутное такси, допускающее, однако, отклонения от маршрута в интересах пассажиров или своих собственных. А интерес заскочить к тундровику Балаеву на озеро Рымыркэн, сделав небольшое отклонение от заявленного маршрута, находился часто – кто же откажется от мастерски сделанной юколы или свежей озерной рыбки, маринованных или соленых грибочков, тундровой ягоды и приятного разговора о жизни и литературе за чаем или самогонкой с мудрым писателем-философом из подмосковной Рузы!
Каждый чукотский отпуск начинался с Магадана, где в центральной писательской квартире, сменив Васильева на посту председателя писательской организации области, главенствовал Алик Мифтахутдинов. И снова крутились варианты маршрутов – то ли с одним авантюристом пройти на собачьих упряжках побережьем Охотского моря до Аяна и Тугура, то ли подсесть в вертолет к ученым и побывать на заповедном острове Врангеля. То ли улететь в Провидения и добраться до эскимосского Чаплино. Там был шанс сходить на морскую охоту на вельботе с диковинным канадским подвесным мотором «Пента», одним из даров торгового Берингийского моста, наследием первопроходца Олафа Свенсона. Заодно при удачной погоде поглазеть на далекий западный мыс американского острова Святого Лаврентия в 80 километрах от Чукотки. Или просто уйти в полу-пеший маршрут с попутными вездеходами с московскими ботаниками, изучавшими богатую тундровую флору, эти чудесные мытники, мятлики и лютики. Все это не просто обсуждалось, но и реализовывалось, пусть не всегда успешно и не до конца. Но со временем эти идеи полярных путешествий,