Сталин. Спасти царя. Анна Милова
разумеется, он проявил малодушие – ему нужно было менять основы власти и идти до конца, как мученик Христов. Как Павел.
Ники убрал молитвослов в нагрудный карман гимнастёрки.
В Кремле шло обычное заседание СОВНАРКОМа во главе с Лениным.
– Ильич, нужно что-то решать с семьёй бывшего царя, – вдруг предложил нарком обороны Иосиф Сталин. Войска АНТАНТы наступают на РСФСР. Нельзя оставлять им живого знамени.
– Судьба Романовых меня беспокоит мало, – ответил Ленин. Но будет лучше, если они исчезнут. Надеюсь, их участь смогут решить товарищи в Екатеринбурге. А сейчас перейдём к другим вопросам.
Иосиф и Рудневский уходили с заседания вдвоём через двор Кремля.
– Ты уверен, что отрёкшийся царь серьёзная угроза для нас? – спросил он Сталина.
– Око за око, зуб за зуб, – зло усмехнулся Сосо. Не забывай, как они поступали с народом.
Он с первого дня их знакомства поддался его мощному обаянию. Всё что бы ни говорил и не делал Сталин казалось всем непреложной истиной. Ему верили.
Он ждал этого дня и не боялся его. Напротив, скорейшая развязка сняла бы тяжесть неизвестности. Он даже представлял, каким будет тот день – его оставят болтаться на площадной виселице на глазах ликующей толпы, как императора Франции, или его тихо расстреляют в тюрьме возле вырытой ямы… Пожалуй, так: ему завяжут чёрной повязкой глаза и, поставив к стене, зачитают приговор от имени революции – в ушах застучит барабанная дробь и «Кончает Фисба жизнь свою, адью, адью, адью…» А может быть, моля убийц о пощаде, он упадёт перед ними на колени? Ведь что-то же с ним произойдёт?
Вечером в их комнату постучали:
– Николай Александрович! – новый комендант «дома особого назначения» Яков Михайлович Юровский обращался к царю с подчёркнуто холодной вежливостью, не допуская грубости, и требуя того же и от солдат охраны. – Прошу вас собрать только самые необходимые вещи, лекарства, и теплее одеться. Ночью возможно нападение на дом Белой армии и нам придётся срочно уехать. Вобщем… будьте готовы ко всему, – объявил он и захлопнул дверь.
– Ипатьевский монастырь – дом Ипатьева, – прошептала Аликс. – Всё верно.
– Милая, что ты хочешь этим сказать?
– Начало династии и её конец, – горько усмехнулась Аликс.
В отличие от жены Юровский ему нравился. Почему-то он сразу чувствовал – ему можно доверять. Что-то импонировало в этом сильном, внешне грубоватом человеке, который рассказал ему, что родился в бедной еврейской семье рабочих на Урале, в юности ушёл в революцию, а в войну служил фельдшером в военном госпитале.
Однажды он увидел, как на прогулке в саду скотч-терьер дочери Джимми застрял между реек старого забора и никак не мог вырваться из его оков. Настя растерянно дёргала рейки, собака жалобно пищала. Юровский, куривший в это время на крыльце, подошёл к забору и резко раздвинул