Хроники ада. Константин Кривчиков
Его явно заинтересовало предложение Нагаева. А вот позиция Варнакова совсем не вызывала энтузиазма. – Если мы сейчас смоемся, то пусть еще попробуют пристегнуть нас к этим трупам. Улики мы сейчас подчистим, Сидоренко уж точно не свидетель обвинения… а служебная проверка по поводу вчерашней перестрелки на Чайковского – вообще мелочь. В худшем случае уволят нас из полиции – ну и фиг с ним! Мне давно эта бодяга надоела – пахать на государство. Доберемся до Убежища – обеспечим себя до конца жизни.
– Если все так просто, почему бы нам сейчас просто не поехать по домам? – с сарказмом произнес Колян.
Он не любил менять свою точку зрения. Он выяснил почти все, что изначально хотел знать. А поиски таинственного Цветка, в которые его пытались втянуть Нагаев и Стеблов, казались ему аферой. На хера ему этот Лунный Цветок с его волшебными плодами? Из-за денег? Лично ему много не надо. Не будет хватать на виски – перейдет на водку. Он не хотел изменений в жизни. Зачем, если все, в принципе, лишено смысла?
– А Равиль Салихович – ну пусть сам решает, – добавил Колян. – Если не хочет давать показания, то… то это – его проблемы. Пусть ищет свое Убежище. А мы и так уже приключений отгребли на свои задницы.
– А вот тут ты неправ! – вскинулся Стеблов. – Приключения лишь начинаются. Тут все совсем непросто, и мы уже встряли в очень серьезное дело. Просто отойти в сторонку не получится – не оставят нас в покое.
– Почему, черт возьми?!
– Да потому, что мы уже сунули свои носы туда, куда не положено. Вернее, ты сунул, а я, дурак, увязался за компанию. И никто теперь не поверит, что мы не при делах. Пойми, дурья твоя башка! – Михаил разошелся не на шутку. – В лучшем случае нас уберут, как опасных свидетелей. В худшем – шкуру сдерут, выпытывая то, чего мы не знаем вовсе. Это называется – пропасть ни за хрен собачий. А я так не хочу. Я хочу сам вести игру. Доберемся до Убежища – все козыри будут в наших руках.
«Интересно, – подумал Варнаков. – Михалыч так за себя испугался? Или разбогатеть захотелось? На Сахалине-то небось капитала не скопил».
– Твой приятель верно говорит, Коля, – сказал Нагаев, подливая масла в огонь. – Или грудь в крестах, или голова в кустах. А в сортире отсидеться не получится.
Светло-карие глаза Варнакова сузились и потемнели.
– По поводу сортира – это вы зря, Равиль Салихович. – Он стоял, набычившись, коренастый, но поджарый, как молодой и злобный волк. – Это вы за свою шкуру трясетесь. И всегда лишь о себе думали. А я…
Он осекся и, взмахнув рукой, вышел из комнаты.
– О чем это он? – спросил Стеблов.
– Да так. Это наше личное… – Лицо Нагаева раскраснелось. То ли от избытка эмоций, то ли… – Коля, в сущности, парень хороший. Но своеобразный. Особенно после того, как… знаете, есть такое выражение – потерять себя… Да, зря я о сортире помянул.
– Вовсе не зря. – Михаил приблизился к открытому окну и с неожиданной для человека такой комплекции грацией легко перемахнул через подоконник. Обернувшись, подмигнул Нагаеву. – Я тут у вас в кустики схожу для