Запахи приносятся неожиданно. Валерий Пушной
заюливаете, как балеруны на сцене Большого театра, чувствуется тренировка, класс, скажу я вам. – И он протянул одному из них руку для пожатия.
На его жест никто не отреагировал, не удостоил рукопожатием. На тираду парни не произнесли ни единой ответной фразы и по-прежнему активно пятились, Лугатику приходилось ускорять шаг.
– Что в молчанку играете, воды в рот набрали, или девчатами не заморачиваетесь? Девушки отличные, без вранья говорю, уверен, понравятся, – весело подмигнул, пытаясь расположить парней к себе. – Две красотки, Катюха и Карюха, все при них, особенно Карюха, поверьте на слово. Сам шалею. Вы знаете, парни, я умею в любой толпе заметить изюминку. Глаз – алмаз. Знакомлюсь легко, просто беру штурмом. Не подумайте, не хвастаю. Бывали, конечно, и осечки, и проколы, а у кого не бывает, но это редко. Ну, например, ножки не понравятся, или рот откроет, а оттуда такая глупость польется, что в ту же минуту заткнул бы этот рот хорошим кляпом. Вот и приходится пяткам ход давать. Однако это не про наших девушек. Катюха и Карюха вне конкуренции. Тут все честь по чести. Мне нет резона врать, сами можете убедиться. Они в машине. Ну, так как, познакомить?
Парни переглянулись, покивали головами, словно перебросились между собой несколькими фразами, и тот, у которого были черные густые брови, озабоченно произнес:
– Философ говорит: не смотри в зеркало, чтобы не видеть собачьей морды, но смотри в зеркало, чтобы видеть рыло свиньи! – поднял палец. – А в огороде снова куры.
– И чучела, чучела, чучела, – подхватил второй, со светлыми волосами, кивнув.
Лугатик замешкался, сбитый с толку:
– Да какие куры, – запротестовал, принимая услышанные слова в адрес девушек. – Нормальные девчата. Говорю же, красавицы, а не чучела. Вы сначала посмотрите на них. Советую познакомиться. Не пожалеете. Кстати, как им вас представить? В смысле, как ваши имена? – заглянул парням в глаза.
– Откуда появляются больные? Они опасны, как собаки. Щадить нельзя. Ветеринарная служба в сумасшедшем доме должна оперативно избавляться от них, – хмуро бросил чернобровый светловолосому и засунул руки в карманы, затем вытащил и посмотрел на ладони.
– Кваканье лягушек далеко слышно. Оно безобразно . Философ говорит: петух не может квакать лягушкой! – снова кивнул светловолосый в унисон чернобровому. – Квакают больные, много больных. Их надо отстреливать и усыплять, – причмокнул и часто заморгал. – Ветеринарная служба плохо работает.
У Лугатика удивленно поползли вверх брови, он даже замедлил шаг, несколько отстал от горожан, внимательно вгляделся в их мрачноватые лица. Глаза ему показались пустыми, застывшими, помертвевшими. И трава сбоку от тротуара будто съежилась и пожухла. Репейник возле дерева свернул потемневшие листья. Лугатик сглотнул слюну, прогнав кадык снизу вверх и обратно, подумал, что час от часу не легче, от скуки не умрешь в этом городе. Догнал парней и с хрипотцой просипел:
– Парни, вы о каких больных? – вопрос