Заполье. Петр Краснов
личность – сложившаяся уже, развившая в себе право выбора, на единицу хотя бы степеней свободы больше других имеющая!..
Они уже пришли, стояли на перекрестке, ему надо было направо, к дерзнувшей в небеса средь дореволюционной застройки семи этажке редакции – «лакейской», как бесцеремонно и, вообще-то, по справедливости именовал ее Алексей, вот кому впору позавидовать было: слов никогда особо вроде бы не подбирал, о сказанном не жалел…
Разговора такого, встречи он не ожидал, и где – посередь улицы, в городе, где все люди этого круга и уровня, вполне образованческого, впрочем, друг друга знали, пусть и понаслышке даже. А здесь претензия на нечто большее чувствовалась, хотя разговор-то не бог весть какой пока, не привыкать к таким… все друг друга уговариваем, наставляем, жить учим – сами толком не умея. Видел Базанов его, точно, хотя и нечасто – в интеллигентских тусовках неких периферийных, средь художников и полубогемы всякой, в пивнухах отиравшейся, домодельных фаталистов с мозгами, набрякшими пивом и всяким сопутствующим вздором. В гуще народной, можно сказать.
– Перегнул с лестницей? Ну, не обращайте внимания – поскольку с нее ж и кричу. Неполноту души своей за неполноту сущего принимая, как все, да-с… а кто виноват, Пушкин? Сосед по коммунальному житью-бытью, маленькая зарплата? Убогость моя личная физическая, – и во впалую грудь себя ткнул, – конечность физиологическая вообще? Так нам дай хоть пятикратный срок, мы все равно профукаем, промотаем, – при всем при том, что и четверть отпущенного прожить как надо не можем, не делаем, что надо делать… И потому я, пусть мал, гнусен и грешен есть, говорю: деяние.
– Ну а сами-то – нашли дело? Поприще?
– Я? Пожалуй. И вам предлагаю, как читатель-почитатель ваш: напишите книгу. Одну. Большую, маленькую – без разницы, но чтоб емкую. Жанр тоже дело десятое. Но чтоб вся была ваша, из вас. – Он почему-то знал, куда бить, на педаль какую давить; и упреждающе длань длинную свою, бледную, с тонкими узловатыми пальцами поднял, останавливая его вялую было попытку возразить, – и что-то завораживающее в этой некрасивой, почти безобразной ладони было, некий пасс, которому он неохотно подчинился. – Из ваших злых от боли… да, пристрастных от любви вопросов отвечающих, из единственности вашей, даже конечности – из всего… Этой книгой вы себя, прежде всего, выстроите, – вертикаль свою, доминанту, самою душу. В себе прежде навести порядок, потом уж и вовне браться. А может даже и не потребуется браться, когда в себе-то упорядочишься… тоже вопрос. Нет, – быстро и с горячинкой какой-то поправил он себя, – для нашего брата, русского, это не вопрос – конечно же браться! У нас ведь какая главная проблема, головная боль всегда: куда деть себя в просторах этих наших, никем не меряных, куда руки приложить то есть, посвятить чему… Но начинать-то с себя. Торопить душу, иначе свернется… закапсулируется, да, клещами потом на свет божий не вытянешь.
– Да вы проповедник, смотрю… – с невеселой усмешкой сказал Базанов. – Сами, что