Дерсу Узала. Владимир Арсеньев
июня на пароходе «Эльдорадо» прибыли наши мулы. Это было радостное событие, выведшее нас из бездействия и позволившее выступить в поход.
Пароход стал шагах в четырёхстах от устья реки. Мулы были спущены прямо на воду. Они тотчас же сориентировались и поплыли к берегу, где их уже ожидали стрелки.
Двое суток мы пригоняли к мулам седла и налаживали вьюки. 30 июня была последняя днёвка, а на следующий день, 1 июля, мы тронулись в путь.
На реке Иодзыхе наш отряд разделился. Я, Н.А. Десулави и П.П. Бордаков с частью команды отправились на реку Синанцу[5], а А.И. Мерзляков с остальными людьми пошёл вверх по реке Литянгоу[6]. Около последних тазовских фанз, в северо-западном углу долины, нам надлежало разойтись. В это время ко мне подошёл Дерсу и попросил разрешения остаться на один день у тазов. Завтра к вечеру он обещал нас догнать. Я высказал опасения, что он может нас не найти. Гольд громко засмеялся и сказал:
– Тебе иголка нету, птица тоже нету – летай не могу. Тебе земля ходи, нога топчи, след делай. Моя глаза есть – посмотри.
На это у меня уже не было возражений. Я знал его способность разбираться в следах и согласился. Мы пошли дальше, а он остался на реке Иодзыхе. На второй день утром Дерсу действительно нас догнал. По следам он узнал всё, что произошло у нас в отряде: он видел места наших привалов, видел, что мы долго стояли на одном месте – именно там, где тропа вдруг сразу оборвалась, видел, что я посылал людей в разные стороны искать дорогу. Здесь один из стрелков переобувался. Из того, что на земле валялся кусочек тряпки с кровью и клочок ваты, он заключил, что кто-то натёр ногу, и т. д. Я привык к его анализу, но для стрелков это было откровением. Они с удивлением и любопытством поглядывали на гольда.
Река Иодзыхе[7] (по-удэгейски – Иеньи) на морских картах названа Владимировкой и почему-то показана маленьким ручейком. Долина её – шириною около трёх вёрст и имеет левый край возвышенный и гористый, а правый – пологие увалы, поросшие редкой осиной, берёзой, ольхой и лиственницей. Уловить, где именно долина переходит в горы, нельзя. Выше по реке картина меняется, и горы принимают резко выраженный характер.
Здесь, кроме дуба (Quercus mongolica Fisch.), растут: чёрная и белая берёза (Betula cianurica Pall, et Betula latifolia Tausch.), китайский ясень (Fraxinus phynchophula Hancl.), орех (Juglans manshurica Maxim.), клён (Acer mono Maxim.), пихта (Abies nepholepis Maxim.), пробковое дерево (Phelolodndron amurense Rupr.), тис (Taxus cuspidata S. et?.), акация Маака (Maackia amurensis Rupr. Maxim.), осина (Popolus tremula L.) и липа (Tuia amurensis Rupr.), а из кустов – лещина (Corylus heterophula Fisch.), боярышник (Crataegus manschurica Buke), калина (Viburnum sargenti Koehne), таволга (Spiraea salicifolia L.) и леспедеца (Lespedeza bicolur Turcz.).
Река Иодзыхе близ устья разбивается на множество рукавов, из которых один подходит к правой стороне долины. Место это староверы облюбовали для своего будущего посёлка.
Тропа от моря идёт вверх по долине так, что все протоки Иодзыхе остаются от неё вправо, но потом, как раз против устья Дунгоу, она переходит реку вброд около фанз, расположенных у подножия широкой террасы, состоящей из глины, песка и угловатых обломков.
Реку Иодзыхе было бы справедливо назвать «козьей рекой». Нигде я не видел так
5
Синь-нань-ча – юго-западное разветвление.
6
Ли-тянь-гоу – внутренняя желобчатая долина.
7
Яо-цзы-хе – река с ямами (омутами).