Рассказы Вельзевула своему внуку. Георгий Гюрджиев
узнать, почему же я, т. е. какой-то начинающий писатель, чье имя вы до сих пор ни разу даже в газетах не приметили, являюсь вдруг таким уже уникумом.
Ничего… Лично я очень доволен, если, конечно, он сильнее обычного, возникновением в вас даже этого недостойного для человека импульса, порождаемого в вас хотя бы через посредство вашего фальшивого сознания потому, что я по опыту уже знаю, что у некоторых этот, даже порождаемый от фальшивого сознания импульс, иногда может в самой натуре превратиться в достойный для человека импульс, именующийся «любознательностью», который в свою очередь обычно способствует лучшему восприятию и даже близкому пониманию сущности того предмета, на котором иногда бывает, что у современного человека может концентрироваться внимание на что-либо определенное, и потому я согласен даже удовлетворить с удовольствием это возникшее в вас в данный момент любопытство.
Так слушайте же и постарайтесь не разочаровать, а оправдать мое ожидание.
Эта моя оригинальная личность, «расчуханная» уже некоторыми определенными индивидуумами с обоих клиросов верховного судилища, в котором происходит «объективное-правосудие», а здесь на Земле пока еще очень ограниченным числом людей, базируется, как я уже говорил, на трех в разное время, еще в период моего подготовительного возраста, слагавшихся во мне очень специфических данных.
Первое из них с самого начала его возникновения сделалось для всего моего целого как бы основным руководящим рычагом, а два других последующих – как бы «животворящими-источниками» для питания и усовершенствования этого первого.
Возникновение первого произошло еще тогда, когда я был еще совсем маленьким, как таких называют, «карапузом».
Моя дорогая, ныне покойная, бабушка еще была в живых и имела от роду сто с чем-то лет.
Вот эта моя бабушка – Царство ей Небесное! – когда умирала, и моя мать, как это было тогда в обычае, подвела меня к ее постели, она, дорогая моя покойная бабушка, пока я целовал ее правую руку, положила на мою голову свою умирающую левую руку и хотя и тихо, но очень внятно сказала:
– Самый старший из моих внуков! Слушай и запомни навсегда мой тебе строгий завет: ты в жизни никогда не делай ничего такого, что делают другие.
Сказав это, она посмотрела на мою переносицу и, очевидно заметив мое недоумение и неясное понимание того, что она сказала, на этот раз немного уже сердито и внушительно добавила:
– Или ты ничего не делай, ходи только в школу, или делай что-нибудь такое, чего не делает никто.
После этого она сразу без промедления, с заметным импульсом презрения ко всему окружающему и с достойным самосознанием, свою душу отдала непосредственно в собственные руки Самого Его Верности Архангела Гавриила.
По-моему, вам будет интересно и даже поучительно узнать и про то, что все это тогда на меня самого произвело такое сильное впечатление, что я вдруг сразу как будто лишился возможности