Прости. Забудь. Прощай. Алексей Коротяев
Ведь лето на дворе, а окна ещё заклеены.
Убедившись в нежелании рам подчиниться и полной бесперспектив-ности дальнейших попыток, он достал из кармана ключ, разорвал им бумагу на
огромной форточке и открыл её, толкнув наружу. Коктейль звуков жизни огром-ного города ворвался в помещение.
– Вот так-то лучше.
Поворачиваясь к пациентке, врач хотел добавить что-то нравоучитель-ное, но всмотревшись в лицо пациентки и незамеченные прежде в полумраке
фотографии, глядевшие на него теперь со всех стен, промолчал…
– Постойте! Вы… Не узнал без этих портретов.
– Я и сама себя иногда с трудом узнаю, – видимо, не первый раз отвечая так, усмехнулась женщина. – Мне уже явно лучше. Вы хороший доктор.
– Я ничего для вас ещё не сделал.
– Мне действительно лучше. Резкая боль ушла, а к тупой я привыкла.
Простите, что отняла так много времени.
Она посмотрела с укором на Ирину.
– Могли бы помочь кому-то, кто нуждался в этом больше.
– Не думаю, – отозвался врач. – Вы на грани инфаркта. Считаю, что
безопасней будет госпитализироваться.
Ирина сразу подбежала к постели.
– Нина Георгиевна! Вот видите! Не я одна так думаю. Давно ведь прошу, а вы не слушаетесь.
– Я говорила прежде, повторю ещё раз. В последний, – сказала она от-чужденно и твердо. – Я никуда отсюда не поеду. Ни сегодня, ни завтра! По соб-11
ственной воле, по крайней мере! Только в бесчувственной форме, готовой для
морга или с разумом капусты. . Последнее, что я хочу видеть – это дорогие моему
сердцу вещи, родные стены и потолок этой комнаты, а не больничную палату. В
конце концов я имею Jus vitae ac necis (Право распоряжаться жизнью и смертью)
– Id facere laus est, quod decet, non quod licet. Похвально делать то, что
подобает а не позволяется», —тут же отозвался доктор. —Дело ваше. Не могу
настаивать. Подпишите здесь, что вы отказываетесь от госпитализации, и я по-лечу дальше спасать человечество. Может, все же решитесь?
– Вы добрый! Загляните как-нибудь на огонек после службы. Я уже
всё сказала.
Она поставила подпись и закрыла глаза, показывая, что разговоры
окончены.
Ирина открыла дверь.
– Михаил! Как же я вам рада! Ей опять было плохо ночью. Сейчас
храбрится.
Молодой человек уверенно прошел по тёмному коридору. Вошел в
комнату.– Нина Георгиевна!
– Мишенька! Лучик света! Что привело вас сюда в этот чудесный суб-ботний вечер? Хотя подождите… Поругались, да? А она хорошенькая?
– Как Вы себя чувствуете?
– Замечательно. Вы же здесь!
– Я серьёзно.
– И я тоже.
Актриса с нескрываемым удовольствием разглядывала подошедшего
к ней мужчину.
– Ну зачем вам это надо, Мишель? Право, не понимаю. Вместо того, чтобы успешно кружить головы множеству достойных молодых и красивых женщин… Там где много света, шампанского и прелестных ножек… Вы проводите
столько вечеров здесь и лишаете