Гарь. Венедикт Каготов
разрулили?
– Да как обычно. Никак. Чего там рулить. Мужик без пальцев. Деду охранники успели прописать нехило, вроде даже с сотрясением. Но за нашего сразу впряглись. Там видеть надо было, какие мерсы крученые стояли по лужайкам. Номера все козырные. ЛДПРовские, я думаю. Давидыч в девяностые с ними крутился плотно, наверняка знаю. И тогда, уверен, что по их линии опека. Ну врачи то были, но больше по части этого трехпалого. Ему и досталось в итоге за хулиганку, мол, спровоцировал художника, и из поселка мудака выперли, и из политики. А чего ты вдруг вспомнил?
– За пандемию как-то фокус у меня поменялся. Интересно стало, что за человек. Так умрет и не узнаю его совсем.
– Да чего там узнавать – от ухмылки уголки глаз и лоб у отца заиграли озорными морщинками –Немцы они и есть немцы. Больные люди, только пиво хорошее. Ты вон по музеям ходишь с красоткой своей, ну загляни в военный, Красной Армии, оцени, что они за оружие перед Первой Мировой клепали, охереешь. Нация шизоидов.
– И тем не менее, пап. Жизнь то он яркую прожил – Глеб все соображал, как отвлечь отца от мыслей о терках с тестем и вывести на историю с психозом.
– Да уж яркая, все, блядь, до сих пор проморгаться не можем, какая яркая – отец сплюнул в банку с окурками – понятно ладно детство тяжелое. Думаешь легко в послевоенные годы с такой фамилией в школу ходить было? А вот потом уже непонятно, сам по себе он такой поехавший стал, или его кто с горочки пустил хорошо. Из компании этой их. Не дай бог там люди были, лучше б с зеками бухал, честное слово, но он же у нас богема, шестидесятник, ебтыть.
– Ты это про тусовку в Переделкино. Они там разве не в девяностые начали собираться?
– Перделкино! – передразнил отец – в девяностые они начали… А ты думаешь он до тех пор с комсомольцами что ли просвещался. Маркса-Ленина почитывал. Он куда, по-твоему, из семьи ушел, странствовать что ли? Хера на двое. Ты не знаешь, и не узнаешь, может. Но так резво с нажитого свинчивают только туда, где малинка послаще. Я с его женой последней Ирой, кажется, когда общался по всем его историям, она рассказала, что он с семидесятых еще сошелся со стремной компанией. Там людям, отбросам так-то, побухать мало было, а надо эдакого было, с гнильцой в общем.
– Так он че прям опасный психопат, выходит? Вы то нас ему в девяностые сбагрили, не боялись? – Глеб с недовольством понимал, что из всей этой массы фактов зацепиться почти не за что, одни общие слова – в больнице дед вроде как не лежал, с кем-то вроде тусил, кого-то укусил – и решил отца раззадорить. Но тот в пику тему неожиданно совсем закруглил.
– Вот че. У меня о Давидыче мнение такое, что он с придурью, понятно, но картину, так сказать, рубит, когда надо. На свадьбу нам знаешь сколько зарядил? Пару машин можно было прикупить. Мы тогда в госпиталь почти все отдали. А так можно было прилично разгуляться. А потом через два года буквально раз, и ничего уже не стоило то состояние, понял. Или вон на днюхи ваши с Вовкой. Тебе лыжи первые прислал норвежские, брату вообще компьютер. Просек? Компов, считай, ни у кого из школоты не было, у Вовки первого появился.