Аврора – ясная заря. Владимир Ефанов
– такое? – с интересом спросила Аврора.
Маша вместо ответа стала с громким пыхтением дёргать дверь автомобиля.
– Павлик, открой ей, пока она двери не сломала. – попросила Аврора. – И давайте мы тоже выйдем.
Коржик быстро вышел из машины и открыл двери Маше.
Она выскочила из «Москвича» и стала как-то судорожно дёргаться, ощупывая себя с недовольным и сердитым видом.
– Павлик, не смотри! Отвернись! – крикнула она.
Павлик послушно отвернулся и стал смотреть вдаль.
Аврора и Нелли тоже вышли из автомобиля, и, подойдя поближе к Маше, увидели, что теперь на ней уже не прежняя «распашонка», а такое же цветастое крепдешиновое платье, как на них. Но Машу очень беспокоило то, что у неё теперь было под платьем.
– Нет, ну что это такое?! – громко жаловалась она. – У меня же были такие мяконькие слипы! Бесшовные! А это что такое?! Это же даже не трусы, а трусищи какие-то!
Маша задрала платье повыше, и Аврора с Нелли и в самом деле увидели нечто грандиозное, раздувшееся на свежем летнем ветру как паруса.
– Ну, зато как просторно! – произнесла, сдерживая улыбку, Аврора.
– Просторно?! – взвизгнула Маша. – Это ужасно! А резинки какие тугие! Это же пытка просто! А сверху что-то вообще бронебойное!..
– Ну, э-э…
– Аврора, хватит. Помоги девочке! – укоризненно сказала Нелли.
– Ладно. Сейчас сделаем! – бодро сказала Аврора.
Подойдя к Маше, она без лишних слов развернула её за плечи боком к себе, и, подняв её задранное платье ещё выше, отвесила увесистый шлепок пониже спины.
– Ой-ёй! – заголосила Маша. – За что?!
– Это просто один из способов корректировки. – невозмутимо объяснила Аврора. – Ну, как теперь?
Маша, подхватив платье, принялась разглядывать себя снизу.
Теперь там было что-то нежно-сиреневое и очень изящное.
– Ну, сейчас намного лучше. – сказала Маша, шмыгнув носом. – И сверху тоже…
– Ещё бы! – усмехнулась Аврора. – Это самое элегантное женское бельё московского дома мод. Натуральный шёлк, нежное и тонкое шитьё. Такое в сорок девятом году носили только жёны министров и высоких партийных руководителей, а также их дочери, племянницы и сёстры! И ещё любовницы, конечно…
– В сорок девятом году? – переспросила Маша, опуская и расправляя своё платье.
Только теперь она смогла оглядеться и рассмотреть местность, в которой они оказались.
Картина была совершенно идиллическая. Они находились на широкой дороге, покрытой плотно укатанным мелким песком. Дорога ровной стрелой рассекала поля с хорошо поднявшейся и почти созревшей пшеницей, которую там и сям украшали симпатичные берёзовые колки.
«Москвич» стоял на обочине дороги, а метрах в двадцати перед ним высились символические ворота, представлявшие из себя два кирпичных столба по обеим сторонам дороги с закреплённой на них сводчатой фермой из окрашенного чёрной краской стального уголка. Над высшей точкой свода сияли красные серп и молот, а по