Кто-то плачет всю ночь за стеною. Александр Ермолаев
на весь мир.
Да, Кабачкова, заряженная гневом, не могла взглянуть на себя со стороны. Это состояние не подразумевает такой функции. Именно поэтому «чувство правоты» заставляло совершать что-то постыдное и испытывать неловкость у наблюдателя. Но все это – временное явление.
Вера в себя в таких случаях быстро заканчивается, потому как ей, вере, тяжело уживаться с многолетним опытом неудач; это состояние неестественное. А все позитивные мысли – накрученные, инородные.
Однако Кабачкова пока этого не понимала. Чтобы все это осознать, ей необходимо было дойти до предела.
И, что самое главное, не сойти с ума после этого.
До гостиницы она добралась на маршрутке. Сидела в самом уголке. Рот до ушей. Возвращение утраченного чувства: когда ты нужна и желанна. С мужем такого давно не было. Иногда она недоумевала: зачем она ему вообще для этого нужна? Это была не ирония, не злая усмешка. Но по эмоциональной шкале семейная близость уже давно не превосходила эффекта от самоудовлетворения. Он же зачем-то пыхтит, костями своими трясет. А на лице его все то же неизменное выражение: с таким видом он расплачивается в магазине, ставит оценки на уроке, смотрит хоккей. Его лицо излучает радость только тогда, когда Куча хвалит его на совещании. Все.
Затем Кабачкова попыталась вспомнить, когда у них было в последний раз все по-настоящему. Мысль уползала все дальше и дальше. Кажется, в тот день они ходили в кино. Точно. Потому что там была сцена, которая их неожиданно взбодрила. Был поздний вечер, когда они вернулись домой. Славка ночевал у свекрови. Сколько лет назад это было? И что это было за кино? Совершенно неожиданно второй вопрос стал мучить ее больше первого.
Впрочем, когда она вышла из маршрутки, эти ненужные мысли поехали дальше, без нее.
Она же потопала к гостинице.
Быстрым, счастливым шагом.
Даже немного вспотела. И если бы не холодный ветер в лицо, то она непременно сняла бы шапку.
Мужу она, нагло смотря в глаза, сказала, что поедет к подруге. Евгений Алексеевич не сразу встретил ее посыл, на мгновенье даже растерялся. Но все очень быстро пришло в порядок. Наконец-то кого-то нашла, радостно подумал он.
Кабачкова, однако, разглядела в его реакции долгожданную тревогу, озабоченность. Если бы ты только знал, посмеялась она про себя. Если бы ты только знал.
Взгляд мужа всплыл в памяти, когда она шагала по обшарпанному коридору гостиницы. Сейчас я тебе изменю. Она повторяла это несколько раз. Правда, с каждым разом удовольствие было все меньше. Тогда она, взглянув последний раз ему в глаза, отвернулась от него.
Вот он, номер 27.
Наконец-то.
Сергеич встретил ее в одних трусах. С пультом от телевизора в руке.
Кабачкова решила сострить: «Прихватил, если не встанет?» Но Сергеич то ли не понял, то ли это показалось ему не смешным: он никак не отреагировал на ее слова. Очередной «сбой», подумала Кабачкова.
Физрук выглядел уставшим. Во взгляде была словно какая-то неизъяснимая просьба, мольба.